Алексей Диброва - Артековский закал
Весной активизировались занятия по лёгкой атлетике. Володя научил нас прыгать в длину способом «прогнувшись», тщательно отрабатывал разбег, толчок, полёт в воздухе и приземление. Мальчикам он показал интересные упражнения на перекладине.
Когда настало лето, под горой — влево и от аллеи был устроен тир для стрельбы из боевой винтовки, и мы впервые стреляли боевыми патронами. Володя тренировал быстро определять цель, метко вести стрельбу и искусно маскировать себя на поле боя. Кстати, его советы и наставления пригодились многим из ребят позже, когда они — старшие артековцы — пошли на фронт.
…Прошли годы и годы. Разлетелись артековцы — кто куда, на какое-то время мы потеряли друг друга из виду. В начале 70-х годов я нашёл след Смолова, написал ему письмо. Он вскоре ответил: «Бери, Алёша, баян и приезжай в гости в Ленинград, споём любимую: „Мы не дрогнем в бою за Отчизну свою, нам родная Москва дорога…“». В письмо была вложена визитная карточка: «Смолов Владимир Борисович, заслуженный деятель науки и техники РСФСР, доктор технических наук, заведующий кафедрой вычислительной техники Ленинградского ордена Ленина электротехнического института им. В. И. Ульянова (Ленина)».
ВТОРАЯ ВОЕННАЯ ВЕСНА
Не успокаивайтесь, не давайте усыплять себя! Пока молоды, пока сильны, бодры, не уставайте делать добро.
А. Чехов.В Алтайском крае большинству артековцев пришлось пережить только одну весну, — это была вторая весна военной годины (первая была прожита в Сталинграде). В отличие от привычных европейских вёсен, здесь, на Алтае, весна пришла быстро и дружно: из-за гор налетели тёплые ветры, пригрело солнышко, и снег побежал ручьями в речку Белокуриху. Быстро просохли дороги, зазеленели предгорья, а потом запестрели цветами типа подснежников, фиалок и очень ярких огоньков, от которых отдельные склоны алели, словно после жаркой битвы. За огоньками ребята ходили в лес, рвали их большими букетами. Потом расцвела черёмуха, и наши комнаты превратились в сказочные оранжереи: на каждой тумбочке стоял букет благоухающих весенних цветов.
Иногда походы в лесные чащи заканчивались неприятными сюрпризами: на ребят в лесу сыпались с деревьев клещи. Они впивались в тело, вызывая невыносимый зуд, — приходилось выковыривать их иголками.
В выходные дни любители туризма штурмовали ближнюю к лагерю вершину — гору Церковку, которая манила горной экзотикой и музейным набором надписей. Она действительно была чем-то похожа на церковь: конусообразная гора увенчивалась нагромождением каменных глыб. Они были сложены в виде крестов, колонн, а по ним шли надписи краской и чем-то были нацарапаны, и датировались началом ХХ века и прошлым годом. Наверное, и колонны рейхстага после падения Берлина не были так испещрены всевозможными надписями, сколько их оставили туристы и курортники на скалах Церковки. Подняться на неё было делом не совсем лёгким, всё же ребята выбирались сюда почти в каждый выходной. С её вершины открывалась широкая панорама: с северной стороны виднелись сёла, а на юг — нагромождение горных утёсов и скал, дышащих могучей первозданной силой, и вместе с тем были величественно-прекрасными, грозными и привлекательными.
В выходные дни были и другие походы — тимуровских отрядов. Совет лагеря взял на учёт все семьи фронтовиков, особенно старушек преклонного возраста. С наступлением весны, естественно, каждая семья старалась обработать огород, а рабочих рук не хватало, — вот к таким и приходили на помощь артековцы. Правда, действовали они не всегда так, как гайдаровский Тимур — тайком, чтобы и хозяева не знали. Они помогали открыто, приходя с лопатами, граблями к усадьбе какой-нибудь бабушки. Спрашивали, что нужно сделать в первую очередь, а потом приступали к работе: вскапывали огород, скородили, помогали сажать картошку.
Сначала к нашей помощи некоторые относились с недоверием или с настороженностью, но потом, убедившись, что артековцы — люди не только слова, но и дела, которое они умеют делать быстро и качественно, — нас стали ожидать с нетерпением. Некоторые бабушки старались даже платить, иные — угостить каким-нибудь лакомством, но ребята, естественно, от всего тактично отказывались с надлежащей скромностью.
Лишь одной старушке мы уступили и приняли её приглашение войти в избу. На стенах висели фотографии её сыновей, мужа — все они были на фронте. Бабушка познакомила со всеми членами своей большой семьи.
— А вот это — Гоша мой, на баяне играл.
— А теперь, где он?
— Бог его знает, писал ещё в сорок первом из Севастополя. Он там возле больших пушек служил ещё до войны, а потом не стало его слыхать. А я всё ожидаю, чтобы пришёл он да заиграл на баяне, как раньше бывало.
— А где же тот баян?
— Да вот в сундуке лежит. Может из вас кто умеет играть — я вытащу!
— Вынимайте, бабушка! — ребята посмотрели в мою сторону.
Старуха застучала задвижками, подняла крышку и вынула тульский баян.
— Вот так штука! — восхищались ребята.
Баян сверкал чёрными полированными стенками корпуса, белел кнопками басов и пуговицами правой стороны и красивой затейливой инкрустацией.
— Ну, что вам, бабушка, заиграть?
— Морскую эту, что «волны бушуют вдали» заиграй!
Я потихоньку взял аккорд и поплыла в бабушкиной избе старинная матросская песня «Раскинулось море широко». Старушка слушала внимательно, смотрела на фотографии Гоши и с её глаз струились горькие материнские слёзы. Дальше баян играл только по её заказу.
— Спасибо, вам, детки! И за работу спасибо, и за музыку. Немного развеселили старуху. Буду ожидать своих орлов, ох и заиграем тогда хорошенько, да и «Подгорную» спляшем! Только бы дождаться! Только бы возвратились!
— Возвратятся, бабушка! Обязательно возвратятся!
Ребята действительно верили в свои слова, нам хотелось, чтобы к этой бабушке, да и ко всем матерям, возвратились все её сыновья и муж, ведь и нам хотелось поскорее возвратиться к родному дому в объятия родных матерей, а они с нетерпением ожидали свидания с сыновьями, как и эта бабушка.
На вечерней линейке командиры сводных тимуровских отрядов докладывали председателю совета дружины о проделанной работе.
— Товарищ председатель совета дружины! Пионеры первого сводного отряда помогли четырём семьям фронтовиков обработать приусадебные огороды, очистили от мусора дворы, побелили деревья, написали на фронт письма! Тимуровскую помощь будем продолжать!
У тимуровцев радостно сверкали глаза: приятно было сознавать, что ты кому-то оказал помощь, да и не просто кому-то, а семьям фронтовиков!
