Каринэ Фолиянц - Закулисные страсти. Как любили театральные примадонны
«Единственным удовольствием для меня тогда было обжорство», – признавалась примадонна в своих интервью. В оправдание она приводила бытовавший тогда предрассудок, будто певческие данные находятся в прямо пропорциональной зависимости от телесного объема. Трудно представить, что в пятнадцать лет Мария весила центнер при росте в 160 сантиметров.
Она была совсем юной, когда в Грецию пришла война. Итальянцы оккупировали Грецию, и одному из оккупантов по имени Марио предстояло стать первой любовью будущей «звезды» оперного искусства. Он ухаживал за юной толстушкой, водя ее по ресторанчикам, где она с удовольствием поедала всякие вкусности. Но первая любовь Марии оказалась по-настоящему трагичной – Марио однажды не вернулся из боя. Горе девушки было огромно. Она старалась забыться в учебе и работе, ища на сцене убежища от невзгод реальной жизни.
Война не помешала ее вокальным занятиям, и вскоре ее голос покорил всю Грецию. Однако ее габариты производили на слушателей не самое приятное впечатление: она казалась невероятно громоздкой, платья на ней топорщились, походка была тяжелая и неуклюжая. Уже повзрослев и поняв, что внешность очень важна для актрисы, Мария взялась за себя – она буквально «сделала сама себя», превратив «гадкого утенка» в «прекрасного лебедя». В результате строгой диеты она похудела более чем на сорок килограмм и стала одной из самых элегантных дам своей эпохи.
В юности, потеряв своего Марио, Мария, похоже, решила больше не влюбляться, и все силы стала отдавать сцене и славе. Однако жизнь распорядилась по-своему – в двадцать шесть лет она вышла замуж за итальянского промышленника Джованни Баттисто Менеджини.
В Верону она приехала по своему первому оперному контракту – пока никому не известная выпускница Афинской консерватории. Выглядела она тогда еще непривлекательно: полная, в бесформенных блузах, с гладкой прической. Тем не менее дебют Марии, состоявшийся 3 августа 1947 года, оказался столь успешным, что ведущие критики в один голос предрекли Каллас большое будущее.
Здесь же она встретила своего будущего мужа – пятидесятилетнего холостяка Джованни Менеджини. Мария, несмотря на совсем не привлекательную внешность, сразу полюбилась немолодому итальянцу: улыбчивая, милая и неизбалованная… Он стал носить за кулисы цветы, дарить всевозможные подарки, а после спектаклей водил девушку в приличные рестораны. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы покорить ее сердце. «Нас всюду видят вместе, – совершенно серьезно заявила Мария итальянцу. – Ты меня компрометируешь. Ты или должен на мне жениться, или перестать за мной ухаживать».
Менеджини немного поразмыслил и в тот же день, 21 апреля 1949 года, повел Марию под венец в маленькой церкви святого Филиппа в Вероне. За три часа он успел оповестить родственников, которые пришли в ужас, купить Марии шелковое платье (оно, правда, оказалось ей слегка тесноватым) и договориться со знакомым священником. В Италии так венчаются юные любовники. Их единственными гостями были двое наспех найденных свидетелей.
Через несколько часов после этой церемонии счастливая и довольная Мария отправилась на трехмесячные гастроли в Буэнос-Айрес.
А газеты поторопились написать, что «противоречивая» Каллас вышла замуж за «завсегдатая оперного закулисья», или, как еще называли Менеджини, «провинциального Казанову». Эта женитьба вызвала много толков, потому что никто не мог понять, зачем это понадобилось Менеджини, и с чего это Каллас вдруг решила выскочить замуж. То, что эти двое могли полюбить друг друга, никому и на ум не приходило. Мария писала мужу: «Хочу сказать тебе только одно, любимый, – что люблю тебя, уважаю и чту. Я так горжусь моим Баттисто! Нет на свете женщины счастливее меня! Пусть я знаменита как певица – для меня куда важнее, что я нашла мужчину своей мечты!»
Внешне Баттисто не отличался красотой – плотный, с седеющими редкими волосами, небольшого роста. Правда, он был всегда бодр и энергичен, да к тому же богат, нарочито нежен и умел говорить о любви (позже выяснилось, что больше самой Марии корыстный Менеджини любил ее большие гонорары).
Когда в апреле 1949 года они обвенчались во Флоренции, Мария отправила матери телеграмму, извещая о свадьбе. На что Евангелия ответила: «Никогда не забывай, Мария, что в первую очередь ты принадлежишь публике, а потом мужу». Мария об этом и не забывала. Она была примадонной и даже не помышляла поставить свою личную жизнь выше карьеры.
К семье она относилась очень серьезно. И Менеджини очень скоро обнаружил, что женился на женщине с весьма старомодными представлениями о семейной жизни. Он был удивлен ее несовременностью, но в то же время и необыкновенно доволен.
Для Марии было чрезвычайно важно, чтобы мир был стопроцентно предсказуем, иначе она совершенно терялась. Когда супруги Менеджини уже жили своим домом в Милане, Мария требовала от прислуги, чтобы туфли, расставленные в гардеробной, безукоризненно сочетались по цвету, а чашки и стаканы в буфете были выстроены «по росту»; если она не находила молочных продуктов строго на верхней полке холодильника – слугам грозил весьма серьезный выговор. (Такое поведение также порождало слухи о склочности примадонны.)
В это время она покорила одну из главных оперных сцен мира – миланский «Ла Скала». Эпитеты «великая», «непревзойденная», «неподражаемая» стали сопутствовать ей не только в Италии, но и в лондонском «Ковент-Гардене», и в нью-йоркском «Метрополитен-Опера», и в парижском «Гранд-опера». Но слава всегда требовательна – работать приходилось на износ. Днем Мария была в театре на репетиции, вечером отрабатывала спектакль, ровно в полночь, абсолютно обессиленная, она ложилась в постель, а завтра надо было опять быть в форме, чтобы продолжать этот сумасшедший забег к вершине Олимпа.
В ее отношениях с Менеджини с самого начала не было ничего особенно романтического, зато в них присутствовало нечто гораздо более для нее важное, а именно – надежность и стабильность. Баттисто стал для Марии не просто мужем, но и другом, и управляющим всеми ее делами, она же целиком и полностью была поглощена творчеством. Ей никогда не приходило в голову, что Баттисто может заинтересоваться другой женщиной; зато и она, со своей стороны, не давала ему ни единого повода усомниться в своей верности… до поры до времени.
Итак, супруги Менеджини объездили весь мир. Баттисто радовался успехам и взлету артистической карьеры жены. Мария стала самой высокооплачиваемой в мире певицей. Кроме того, именно в эти годы неузнаваемо изменился и ее внешний облик. Устав читать в газетах о своей полноте (один из критиков, анализируя «Аиду», где пела Каллас, написал, что невозможно различить ноги слонов, выходящих на сцену, и ноги примадонны), Мария решила коренным образом изменить свой имидж. Ее тайным идеалом всегда была воздушная Одри Хепберн. Познакомившись с Хепберн у визажиста Альберто де Росси, Мария попросила его сделать ей такой же макияж. Одри была польщена, что великая оперная певица сделала ее образцом для подражания.
