Светлана Луганская - Люди Сербской Церкви. Истории. Судьбы. Традиции
Монастырь Бешка, Черногория
– Елена – дочь князя Лазаря?
– Да, она вышла замуж за Джураджа Стратомировича-Балшича, Джураджа II[86].
– Здесь и ее мощи, но еще не обретены?
– Знаете, владыка благословил написать ее икону, митрополит имеет на это право. Она действительно была большим поборником Православия, исключительно одаренная женщина, в те тяжкие времена она защитила веру и сохранила народ в единстве.
– Она была духовной дочерью Никона Иерусалимского?
– Да, Никона Иерусалимского. Она обладала многими талантами, была поэтом, государственным деятелем. Есть книга, историческое исследование о ней, в архивах сохранилось не много, но здесь собрано все, что удалось найти. Елена Балшич знала несколько языков, красавица, образованная, она вела войны с млечанами. Согласно исследованиям ее останков, установлено, что она часто ездила верхом и делала много земных поклонов, это видно по деформации суставов и костей. Млечане звали ее «Королева-разбойник».
– Кого вы называете млечанами?
– Млечане – венецианцы, о них говорится и в фильме «Гибель империи» отца Тихона (Шев-кунова), речь идет о гибели Византии. Это те, что грабили Византию, а здесь они хотели подвести под папский престол всю Черногорию.
– И когда вы сюда пришли, что здесь было? Снова все нужно было делать сначала?
– Все сначала, но не так, как в Дуге, где мы начинали с вагончика. Отец Ефрем успел немало, уже был построен конак, хотя и со строительными ошибками. Казалось, здесь никто не жил, все находилось в запустении, было много влаги.
– И климат здесь тяжелый, большая влажность, жара летом, озеро, не было электричества. Как вы выдержали?
– Когда человек не ожидает много, ему везде хорошо, милостью Божией, благословением митрополита выдержали, Господь дал силы, смогли все преодолеть. Одна девушка из России, когда услышала, что у нас семь лет не было электричества и воды, испугалась, смотрела на нас, как будто мы инопланетяне.
– Сколько было сестер?
– Сначала две, вскоре пришла третья, потом четвертая, но люди менялись. Не все могли выдержать, некоторые не могли решиться на постриг, поживут год-два и уходят. Все-таки, чтобы быть на этом месте, нужна определенная зрелость, не очень тут легко, большие искушения. Если человек остается в послушании, то не трудно, но если выйдет из послушания, тогда тяжело. Пока ты в послушании, то покров Божий хранит, благодать этого покрова помогает в этой борьбе, тогда можно и сказать: «Бремя мое легко». Великая в этом тайна, великий дар.
– Вы строгая игуменья, как сами считаете?
– Говорят, что мягкая, а я думаю, что строгая. Те внутренние требования, которые я бы хотела, чтобы каждый себе ставил, – строгие, но внешне получается, что на многое смотрю снисходительно. Владыка Даниил писал, что самое трудное послушание в Церкви – игуменья женского монастыря.
– А что было самым трудным для вас?
– Шесть лет у нас не было литургии по воскресеньям, хотя иногда среди недели приезжали священники, служили… Не знаю, что сказать, все было трудно. Самим с собой нам было тяжело, мешала наша незрелость для такого подвига, на все остальное Бог давал силы, но борьба с собой всегда самая трудная. Хотя помню, что, когда мы сюда пришли, а место еще было неосвященное, сильно чувствовался какой-то неприятный запах. Я спрашивала владыку Иоакима, он приезжал к нам служить: «Владыка, что это здесь так неприятно пахнет?» Он ответил: «Это бесовское». И сестры ощущали какой-то страх, хотя само по себе место благодатное. Но когда стали регулярно служить литургию, все прошло постепенно, и сейчас тут мирно, хорошо. Монастырь Бешка находится в тихом месте, которое, согласно преданию, синайские монахи выбрали как убежище, когда в XIV веке пришли на Балканы.
– Сейчас вы игуменья монастыря, по светскому образованию вы психолог, помогают ли вам эти знания в отношениях с людьми, с сестрами – или это иное?
– Думаю, что иное, не думаю – знаю. Человек, открывая святых отцов, отказывается от всякой психологии и ее учений. Церковь имеет двухтысячелетний опыт, и когда вы читаете Исаака Сирина или Макария Египетского, кого угодно из святых отцов, то видите совсем иной метод выздоровления и очищения души. Современная психология выросла на западной, протестантской почве, психологи должны были в каком-то смысле заменить священников, духовников, стать современными гуру. Я рада, что наш народ этого не принял, особенно в провинции, помню, что, когда начала работать, людям это было совершенно не нужно. Я целыми днями сидела одна в своем кабинете, и никто не приходил на прием. Думаю, что священник незаменим в процессе возрастания человека и сама исповедь – как святая тайна возрастания во Христе.
– Иногда исповедь превращается в психотерапию, человек не столько исповедает грех, сколько рассказывает историю своей жизни, ведь людям в самом деле часто не хватает внимания, понимания, и они ищут его у священника, особенно в начале церковного пути.
– Хорошо, да, для этого и духовник, чтобы внимательно заниматься человеком. Иногда, если есть душевная потребность изложить свои проблемы, надо это сделать. Духовники нужны, чтобы направлять, никто не родился наученным. Конечно, наша исповедь зависит и от того, насколько глубокой была наша встреча с Богом, будем ли рассматривать собственные проблемы или разоблачать грех, каяться перед Богом. Как говорит митрополит, «змее надо в голову целиться!» Сразу исповедать то, что важно, но иногда люди подробнее рассказывают о проблемах, и так тоже идет процесс возрастания. Об этом много писал Иерофей (Влахос)[87].
– Сейчас немало говорят о соединении психологии с Православием, есть и священники-психологи…
– Если отталкиваться от православной антропологии, тогда можно что-то сделать в этом плане, но с осторожностью, чтобы основой этой терапевтической деятельности было учение святых отцов о душе, о человеке, о грехе, исцелении души. Да, бывают и болезни, неврозы…
– И тогда нужна помощь врача?
– Она возможна, если этот врач православный человек и опирается не только на лекарства и какие-то знания, которые весьма ограничены, так как каждый психиатр принадлежит определенной школе. Не знаю, что сказать, это очень многоплановая тема. Думаю, что видно, когда человек психически болен, так же как видно, когда он духовно здоров. Что значит духовное здоровье? Иметь благодать Святого Духа – в этом духовное здоровье человека, а сколько в мире духовно здоровых людей, простите? Мало. Значит, святость – здоровье в каком-то своем кристально чистом смысле. А сколько таких людей? Это вопрос.
