Роджер Мэнвэлл - Генрих Гиммлер
15 декабря 1942 года Гиммлер пишет Полю по вопросу питания заключенных:
«Попытайтесь в новом году решить проблему питания заключенных, запасясь как можно большим количеством сырых овощей и лука. С соответствующей периодичностью выдавайте им большие порции моркови, капусты, репы и так далее. На зиму запасите достаточно овощей, чтобы их в любом случае хватило на всех заключенных. Я думаю, это позволит заметно улучшить состояние здоровья. Хайль Гитлер!»
В январе 1943 года Гиммлер лично составляет подробнейшие инструкции о казнях в концентрационных лагерях[64]. Они включали следующие статьи:
«Казнь не должна фотографироваться или сниматься на кинопленку. В исключительных случаях следует получить мое личное разрешение… После казни перед сотрудниками СС и прочим принимавшим в ней участие персоналом должен выступить комендант лагеря или уполномоченный на это лидер СС. Людям следует объяснить законность исполнения казни и повести беседу таким образом, дабы предотвратить отрицательное воздействие этого события на их поведение и психическое состояние. Следует особо подчеркнуть необходимость искоренения элементов, враждебных общественному процветанию. Подобные пояснения следует преподносить в исключительно дружественной манере; причем время от времени их можно повторять на собраниях.
После казни польских рабочих, а также рабочих с бывших советских территорий [остарбайтер], их соотечественников, работающих неподалеку, следует провести мимо виселиц и обратиться к ним с соответствующей речью о наказании за неподчинение нашим приказам. Все это следует выполнять в обычном порядке, за исключением случаев, когда это нежелательно в связи с особыми обстоятельствами, такими как уборка урожая или другими причинами, делающими нежелательным отвлечение заключенных от работы.
Повешение должно исполняться самими заключенными: в случае иностранных рабочих — предпочтительно их соотечественниками. За каждое повешение заключенных следует поощрять тремя сигаретами…
Ответственным лидерам СС следует понимать, что хотя мы и должны быть тверды и не допускать мягкости, жестокость также недопустима».
В июле 1944 года он был вынужден напомнить сотрудникам СС об инструкциях, запрещающих фотографирование казней. «К сожалению, — добавил он, — «в военное время казни неизбежны, но фотографирование их лишь свидетельствует о плохом вкусе, не говоря уж о том, что вредит интересам Отечества. Враг может использовать такие фотографии в целях своей пропаганды».
Озабоченность Гиммлера собственной независимостью нарастала. В марте он попытался организовать в некоторых лагерях производство оружия, но Шпеер, новый министр вооружений, выступил против этой затеи. Как заявил сам Шпеер, давая показания перед Международным военным трибуналом в Нюрнберге, «неконтролируемое производство оружия силами СС допустить было нельзя… Гиммлер намеревался воспользоваться своим влиянием на эти отрасли промышленности и, тем или иным способом, несомненно, подчинил бы их себе»[65]. Шпеер готовился использовать заключенных в своих собственных интересах и позаботился о том, чтобы Гитлер отклонил схему Гиммлера. Заключенные, которые в конце концов были задействованы в производстве оружия, работали по шестьдесят четыре часа в неделю. Однако смертность в лагерях была велика, и число работоспособных снижалось столь стремительно, что 28 декабря Гиммлер был вынужден выпустить еще одну директиву: «Рейхсфюрер СС приказывает снизить смертность, во что бы то ни стало»[66].
В течение первых шести месяцев следующего года Гиммлер пополняет свою тающую трудовую армию, заключая под стражу 200 000 набранных иностранцев, совершивших незначительные проступки, на том основании, что в результате этого они естественным образом переходят под его юрисдикцию. Возможность увести эту громадную армию подневольных рабочих от Шпеера появилась в результате соглашения с новоиспеченным министром юстиции Отто Тирахом, с трудом заключенного после дискуссии между ними в полевой штаб-квартире Гиммлера в Житомире 18 сентября.
Тирах, судья Народного нацистского суда, был сделан рейхсминистром юстиции с подачи Геббельса, и перед ним была поставлена задача создания системы правосудия, удобной для нацистов. Среди прочих пунктов соглашения, отмеченных ассистентом Тираха после встречи с Гиммлером, были такие:
«Применение имеющихся в руках полиции специальных мер в случаях, когда судебный приговор оказывается недостаточно суровым».
«Передача приговоренных к смертной казни антисоциальных элементов рейхсфюреру СС для использования на работах до наступления смерти».
(Под «антисоциальными элементами» понимались, в том числе, лица, находящиеся под арестом — евреи, цыгане, русские, украинцы, поляки с более чем трехлетними приговорами, чехи и немцы с более чем восьмилетними приговорами.)
«Учитывая стоящие перед правительством задачи решения восточной проблемы, уголовные преступления евреев, поляков, цыган, русских и украинцев в будущем не будут рассматриваться обычными судами, а будут передаваться на рассмотрение самому Рейхсфюреру»[67].
По мере того, как условия в лагерях становились все менее и менее контролируемыми, множились возможности личного обогащения. Например, согласно специальным приказам Гиммлера, первый из которых вышел уже 23 сентября 1940 года, следовало снимать золотые зубы умерших заключенных, тогда как у живых золотые коронки снимались, если они «не подлежали ремонту». Предполагалось, что золото, наряду с другими конфискованными ценностями, должно помещаться в Рейхсбанк на счет СС, открытый на вымышленное имя Макса Хелигера. В середине войны Рейхсбанк неоднократно пытался заложить груды ненужных ценностей под твердую валюту[68]. Упоминая эту мрачную охоту за сокровищами в ходе речи, произнесенной в октябре 1943 года, Гиммлер сказал: «Мы забрали у них все, что было ценного. Я выпустил четкие приказы о том, что эти ценности должны быть переданы Рейху все без остатка. Выполнял эти приказы генерал СС Поль. Мы ничего не взяли себе». Он добавил, что замеченные в воровстве сотрудники СС будут расстреляны. Однако вскоре стало ясно, что эта мрачная охота за сокровищами принесла лишь часть возможной добычи и что в лагерях воровали все, кто мог. К примеру, Глобочник в течение 1943 года сколотил состояние в Люблине, и осенью Гиммлер был вынужден начать официальное расследование контрабанды золота, ставшей самым обычным делом в Аушвице. Заключенные чаще оценивались по золоту во рту, а не по работоспособности.
