Карлис Озолс - Мемуары посланника
В Москве, судя по многочисленным свидетельствам и рассказам самого Бирка, дело рисовалось так: «В 1924 году в числе подсудимых оказался арестованный перед тем по обвинению в шпионаже чиновник эстонского консульства в Петрограде Ростфельдт. Он, в частности, признался, что собирал материалы, которые в РСФСР подводят под статью о шпионаже с высшей мерой наказания, и оговорил еще несколько служащих консульства в Петрограде и Москве, в том числе и майора Мазера, военного атташе при посольстве. Бирк в своих нотах Наркоминделу горячо и резко протестовал против ареста Ростфельдта и требовал его освобождения до разбора дела и открытого признания Ростфельдтом своей вины в суде. Бирк также считал необходимым, чтобы оговоренные были отозваны в Эстонию из соображений приличия и просто безопасности. В Эстонии же, в особенности в военных кругах, находили, что надо как-нибудь защитить майора Мазера, несмотря на оговор Ростфельдта, получившего вскоре после процесса место на советской службе и даже с командировкой за границу. Мазера, оговоренного Ростфельдтом, Бирк все же считал скомпрометированным уже тем, что он не распознал в Ростфельдте агента ЧК и ему доверял. По настоянию Бирка Мазер был отозван, таким образом, случился явный разлад между Бирком и военными кругами. Это назревало уже давно из-за расхождения во взглядах по поводу взаимоотношений между Эстонией и СССР. Бирк с самого начала придерживался той позиции и наставлял в том же духе подчиненных, что Эстония, ее представительство, как и все служащие консульства и посольства должны выказывать лояльность к СССР. Майор же Мазер придерживался иных убеждений, у него через известного чекиста Оперпута завязались связи с разоблаченной к тому времени чекистской организацией «Трест», тогда выставлявшей себя комплотом русских монархистов и снабжавшей Эстонию и еще 26 «пунктов» фальшивыми и устаревшими сведениями о внутреннем положении и военных приготовлениях СССР. Помощником Мазера был Роман Бирк, который настолько компрометирующе вел себя в среде служащих посольства, что А. Бирк настоял на его отставке, несмотря на крайнее недовольство Романа Бирка и его начальства. Отношения посланника и военных еще более обострились, впоследствии, уже во время процесса посланника Бирка в Эстонии, представители Генерального штаба также признали на суде, что Роман Бирк был агентом ГПУ уже во время его командировки в Москву, в помощь майору Мазеру. Посланник Бирк оказался здесь, правда, более прозорливым, чем военное начальство майора Мазера и Романа Бирка, тем больше оснований имело ГПУ точить против него оружие. У ГПУ было и больше шансов на успех, ему следовало только использовать эти обостренные отношения между посланником и военными кругами.
К этому вскоре прибавился новый, благоприятный для ГПУ момент. Когда Бирк осенью 1925 года в течение нескольких месяцев находился на посту (третий раз) министра иностранных дел Эстонии, он вычеркнул из сметы на 1926 год кредиты на содержание посольства Эстонии в США, несмотря на упорный протест тогдашнего посланника профессора Пийпа. Со сменой правительства перед Рождеством 1925 года Пийп стал преемником Бирка на посту министра иностранных дел. ГПУ правильно учло и это обстоятельство, личные недоразумения двух министров. Оно через «Трест» Оперпута, Романа Бирка и других стало предоставлять эстонскому военному атташе подполковнику Курску, а через него Генеральному штабу Эстонии информацию о том, будто посланник Бирк изменник Эстонии. Бирк, уйдя с поста министра иностранных дел, вернулся посланником в Москву. Ему сразу стало ясно весьма своеобразное и оскорбительное к нему отношение министра иностранных дел. Прошло еще немного времени, и Бирку наконец было предложено уйти. Тогда в Эстонии кипела избирательная борьба партий, посланник Бирк был сильно расстроен отношением министерства и решил отдохнуть месяца два на юге Франции, отправившись туда южным морским путем по Черному и Средиземному морям. Он чувствовал, что лучше переждать, пока страсти улягутся, и тогда вернуться.
По пути он остановился на Украине у своего школьного товарища, возможно, тоже агента ГПУ, и там узнал, что против него развернулась мерзкая травля. Он решил переменить маршрут, ехать в Эстонию и для пущей предосторожности выбрал путь через Финляндию. Хотя его виза была в порядке, власти СССР на финляндской границе признали ее недействительной и не выпустили его, чему были свидетелями коммерческий атташе финляндского посольства в Москве барон Карпелан и другие лица.
Отделение Наркоминдела в Петрограде объяснило все недоразумением, но, когда Бирк вторично, на этот раз в сопровождении эстонского консула в Петрограде, поехал на границу, повторилась прежняя история. Но на этот раз Бирку не пришлось даже доехать до границы. На Финляндском вокзале Петрограда его, воспользовавшись минутной отлучкой сопровождающего, захватили агенты ГПУ, усадили в автомобиль и укатили за город. Потом, правда, вернули его в город и поместили на сутки в одной потайной чекистской квартире, куда на другой день явился сотрудник Наркоминдела, заведующий отделом Балтийских стран, впоследствии посланник СССР в Финляндии Логановский, который по обнаружении его чекистской работы не смог уехать в Финляндию и отправился на Ближний Восток. Он заявил задержанному Бирку:
– Хотя вы изрядно кричали на Финляндском вокзале, но понапрасну, никто не знает, что мы вас арестовали. Запомните: если за границей об этом узнают, то только из вашего сообщения, в таком случае с вами немедленно покончат. Вы должны понимать, вам неоткуда ждать защиты, ваши же соотечественники предали вас.
Это заявление соответствовало действительности, поскольку заведующий делами посольств при министерстве иностранных дел Эстонии перед этим заявил эстонской прессе, что после передачи посольства совершенно безразлично, где находится бывший посланник Бирк. Последнему приходилось, таким образом, считаться с этим неожиданным положением вещей и искать выход собственными силами и средствами.
В эстонской прессе его изобразили изменником, который добровольно остался в СССР, стране, которой он будто бы продал интересы Эстонии, а ГПУ, зная это, арестовало его и держало в своей власти. По словам Бирка, его держали под надзором сначала в доме под Петергофом, потом в имении Крекшино под Москвой, затем в окрестностях Батума, скотобойне городе Воронежа и, наконец, в какой-то комнате в Замоскворечье.
Строгий надзор иногда ослаблялся, по-видимому для проверки, не убежит ли узник. Мысль о побеге никогда не оставляла посланника, но он отлично понимал: в случае неудачи ему придет немедленный и неминуемый конец. Поэтому он высматривал, не представится ли более удачный случай, внешне держался так, чтобы не возбуждать подозрений. Случай представился в Москве в феврале 1927 года. Его выводили гулять темными вечерами сначала по льду водоотводного канала и Москвы-реки, а позднее по безлюдным побережьям Замоскворечья, всегда в сопровождении одного из трех вооруженных чекистов. В масленичную пятницу посланнику удалось, воспользовавшись соответствующим настроением сопровождавшего, добраться до другого конца Нескучного сада. Притворившись, будто у него неотложная нужда, он отошел от тропинки и провожатого, который закуривал папиросу у проходившего мимо гражданина. Улучив момент и сделав вид, что присел на корточки, узник бросился за отлог холмика, достиг Москвы-реки, перебежал ее и добрался до норвежского посольства, наиболее близкого к этому району. Его признал не только гостеприимный хозяин, но и несколько бывших коллег-посланников в Москве. Старшина дипломатического корпуса граф Брокдорф-Ранцау съездил в эстонское посольство, а Эстония отказывалась впустить Бирка к себе, и убедил принять бывшего посланника. В случае отказа дипломатический корпус гарантировал Бирку свободный выезд из СССР, а в случае надобности готов был снабдить денежными средствами.
