Александр Половец - БП. Между прошлым и будущим. Книга 1
Но вот — и загодя условленные: Битов… тассовец в большом чине Субботин… отставник Рясной Володя. И еще: недавно ведавший всей профсоюзной прессой страны Лавров Николай. И ещё — руководитель Академического оркестра Всесоюзного радио и телевидения Николай Некрасов… Колька и Колька — обращение это сохраняется у вас многие десятилетия.
А еще — Розовский Марк — заявление «восьмерки» его застает вместе с театральной труппой в автобусах, направляющихся в аэропорт Внуково. Театр везет в Одессу и Киев спектакль по пьесе, созданной писателем-диссидентом Юлием Даниэлем, кажется, в 60-м году, «День открытых убийств»… Вспомнив первые минуты смятения и принятое единодушно всеми участниками труппы решение «ехать!», режиссер рассказывает, как навстречу автобусам, катившим в аэропорт, двигались колонны бронетранспортеров. А по обе стороны подмосковного шоссе за деревьями стояли слегка — именно слегка — замаскированные танки.
Итак.
Что же они тогда думали? Каждый о своем…
* * *Здесь мне и сегодня кажется уместным сохранить содержание нескольких страниц, опубликованных по возвращении Розовского в Москву, в сборнике текстов тех лет.
Итак…
Задавая свой первый вопрос, я как бы исходил из следующей предпосылки: путч — это когда к власти приходят со стороны те, кто ее не имел. В какой степени это определенно можно отнести к августовским «путчистам»?
— В полной, — считал Некрасов. — Реальной-то властью они не пользовались! — убеждал он меня. — Они сидели наверху, но события развивалсь помимо их воли. Возьми тот же союзный договор, который готовился подписать Горбачев: лишая центр власти, он отнимал у них все, что они имели, — посты, привилегии… К положению Горбачева в тот период я отношусь сочувственно — он, действительно, был нерешителен, лавировал, но их победы не хотел.
Той же точки зрения придерживался в беседе со мною и Розовский. Заявление «восьмерки» застало его вместе с театральной труппой в автобусах, направлявшихся в аэропорт Внуково. Театр вез в Одессу и Киев спектакль по пьесе, созданной писателем-диссидентом Юлием Даниэлем, кажется, в 60-м году, «День открытых убийств»… К подобной ситуации — лучше не придумаешь!
— Так вот, — настаивал Марк, — это был самый настоящий путч! Но его неверно называют военно-коммунистическим. Военный — да. Но не коммунистический — потому что коммунисты, участвовавшие в нем, как раз предали коммунистическую идею. Идею бесчеловечную и построенную на насилии: настоящий коммунист, для которого цель всегда оправдывает средства, никогда бы не проявил подобной мягкотелости. Любое кровопролитие в его глазах было бы оправданно.
— Говорят, Павлов во время ареста нашел в себе силы горько заметить в адрес недавних коллег: «Слизняки е…ные, с ними даже путча не совершишь!..».
— Ну да! — охотно поддержал мысль Розовский. — Это же вырожденцы, типичные для нашего времени, в котором коммунистическая идея уже не работает. Она мертва — в чем и убеждает несостоятельность попытки переворота.
— Ну, а что Горбачев?
— Как персонаж этой драмы, — по-театральному ответил Марк, — он, конечно, причастен. Но, зная его характер, вполне можно предположить, что при этом он сделал все, чтобы подставить своих врагов.
— А если бы они выиграли? Ведь заявил же в апогее своей «власти» Янаев: «Мы с Михаилом Сергеевичем еще поработаем!» Ты не думаешь, что у него при любом исходе ситуация была беспроигрышная — «win-win»[2]? — Да, он мог бы выиграть вместе с ними — и сознавать это сегодня очень печально…
Студентки-первокурсницы, Вера и Ирочка, отметив, что их точка зрения совпадает с мнением большинства их сверстников, поддержали это предположение:
— Конечно, Горбачев шел на большой риск, соучаствуя в подготовке путча прежде всего назначением на правительственные посты его основных участников. Да и вообще: путч готовился несколько месяцев, что же, он ничего об этом раньше не знал?! Это был альянс, в котором он был нужен как законный глава государства, чтобы придать легитимность новому правительству. Ну, а потом… потом они могли бы легко избавиться от него.
Любопытный контраргумент, спорящий с этой точкой зрения, нашел Лавров:
— Ни в коем случае! — убеждал он меня. — Ты знаешь, как он относится к Раисе? Ни за что не подставил бы он ее под малейший риск, а тем более не стал бы вовлекать в соучастники военного путча.
Ну, и все-таки — был ли путч?
— Какой же это путч? — вопросом же ответил мне Мальцев…. — Да и Горбачев поначалу был с ними. Потом уже он переметнулся к Ельцину. Люди из правительства стремились продолжить правительственную же политику. Вот то, что сейчас произошло, — это путч!
Почти слово в слово этот тезис повторила кассирша, назвавшаяся Ириной Павловной. Мы зашли с Лавровым в продовольственный магазин — перед самым ужином в его квартире, куда были приглашены мои сокурсники, оставшиеся друзьями на многие, последовавшие за нашей учебой, годы. На столе было все — икра, несколько сортов рыбы, мясные закуски. Я догадывался, чего стоило в эти дни собрать такой стол. И все же Люся не рассчитала — хлеба было маловато.
Не оказалось его и в магазине, занимавшем первый этаж соседнего дома. И тогда я решил взглянуть — а что же там есть? Времени до ужина почти не оставалось, но немного его и требовалось, чтобы, пройдя вдоль прилавков, с грустью убедиться в справедливости опасений москвичей в связи с ожиданием ими голодной зимы. Сидевшая на выходе из магазина у стойки с механическим кассовым аппаратом полная женщина, понаблюдав за мною некоторое время, заметила:
— Ходите, удивляетесь… Все хотите знать?
— С тем и уезжал! — отшутился я.
— Откуда вы, из Америки? Не жалеете, что уехали?
— Жаль тех, кто остался…
Жестокий получился ответ. Но другого в тот момент не нашлось.
…Сок гранатовый, банка трехлитровая — цена… стиральный порошок, пачка двухкилограммовая — цена… филе рыбы, маленькие тушки ставриды — цена… Мой взгляд остановился на ярких конфетных коробках, украшавших верхние полки кондитерского отдела, прилавки которого были совершенно пусты.
— Почем конфеты? — спросил я, обращаясь к кассирше.
— Ни почем! Коробки пустые. Девочки из дома принесли украсить стены.
— А бывают?
— Недавно были, но только в столе заказов — 51 рубль коробка.
Мой спутник, услышав цену, прокомментировал:
— Ровно половина месячной пенсии моей тетки. Если бы не я — давно бы она ноги протянула…
