Александр Половец - БП. Между прошлым и будущим. Книга 1
Кажется, ты не вполне контролировал себя, когда потянул дверную ручку, пытаясь выйти из машины. Юра нажал педаль газа, и «Москвичок», стоявший первым на перекрестке Садового кольца и Самотечной улицы, рванул вперед на красный свет. Зеленый зажегся уже над нашей головой.
— Юра, почему они все молчат?! — твой выкрик относился к сравнительно небольшой, человек в двадцать, очереди, протянувшейся к окошку торгового ларька: никто из них, кажется, даже не пытался — не то чтобы остановить избиение — просто снять трубку уличного телефона (он был совсем рядом, в каких-нибудь двух шагах), чтобы вызвать милицию. Кто-то стоял отвернувшись и старательно не замечал происходящего. Кто-то вполне равнодушно, а двое-трое с очевидным любопытством посматривали на творимую экзекуцию.
— Дядя Саша, вы что? — племянник укоризненно косился на тебя, лавируя в густом потоке нещадно чадящих автомобилей. — У них же наверняка оружие!
Было светло — солнце еще только перевалило за зенит, и его лучи, свободно пронизывая невысокие жидкие облака, по-прежнему мягко ложились на расцвеченные осенью золотистые кроны деревьев, выросших по обе стороны Садового кольца — пятнадцать лет назад их здесь не было. И на лица прохожих, толпящихся у перехода в ожидании зеленого света. Превосходные условия для съемки… Особенно, если снимать из окна стоящего автомобиля — незаметно для окружающих. О лежащей у тебя на коленях камере, — ты всегда вынимал ее из сумки, садясь в автомобиль, — вспомнил только тогда, когда ее чуть не уронил, выходя из машины. Примерно полчаса спустя…
…В Москве ты не был 15 лет. Почти 16. Наверное, не спешил бы туда и сейчас: «на территории», так теперь называют свою страну люди, избегающие говорить — «СССР». Хотя формально Советский Союз существует.
И вот — твоя газета аккредитована при Министерстве иностранных дел Союза — это там больше года вылеживалось представление Госдепа США по этому поводу. И еще где-то.
Наверное, большую часть этой главы можно было бы опустить. Да её просто и не было бы, если бы… если бы только оказался прав Фукуяма: идея ученого-политолога заключалась в том, что с концом существования СССР завершена всемирная история, перевернута и закрыта ее последняя страница.
Не случилось так — это нам, живущим в новом тысячелетии, теперь ясно. И история жива, и люди те, ее фигуранты — здесь. Не все, почти все.
* * *Всё же — Москва. Визит к только что назначенному начальником Управления информации советского МИДа Чуркину. Виталий совсем молод, интеллигентен — он вовсе не похож на чиновника в ранге чрезвычайного и полномочного посла.
Вот и первый признак перемен. И ещё — это при нем и даже именно им впервые в истории здесь, в Москве, аккредитовано русскоязычное зарубежное издание.
И что это означает? А вот что: регулярное получение официальных пресс-релизов… участие в мидовских брифингах… и, между прочим, как признаётся твой корреспондент, открытый доступ в закрытый ресторан при пресс-центре, преимущества чего становятся очевидны при первом же вашем ужине. Коллективный, на 12 персон — да здравствует аккредитация! Но и в знак признательности друзьям, сумевшим организовать тебе приглашение, так называемый «вызов», в необъяснимо короткие сроки — за две недели… Спасибо, Рустам! — век не забудется.
Что там — Дядя Гиляй с его описаниями старомосковских купеческих пиршеств, или Молоховец («…если у вас неожиданные гости, спуститесь в погреб…») — ну, и так далее… Ты затрудняешься припомнить всё заказанное и поданное к столу: виды икры, маринованных грибов, копченостей — это к закуске, горячее — само собой, естественно, и горячительное — изысканные коньяки, водки, да что там вспоминать! Запомнилась же сумма счета — 900 рублей. Ты долго разглядываешь этот листок с фирменной эмблемкой МИДа, незаметно показываешь его под столом Бегишеву — не ошибка ли? Нет, не ошибка: по-тогдашнему получилось что-то около тридцати долларов. Да…
Вообще-то это второй ужин с пригласившими тебя — первый состоялся в помещении ресторана ЦДРИ (Центрального Дома Работников Искусств) на Кузнецком, помните? Именно в помещении, ресторана как такового теперь не существовало, столик для вас накрыли на приподнятой площадке — бывшей эстрадке. В пустом зале выстроились в один длинный ряд столы, за которыми вскоре разместились человек 50 («кооператоры», — шепнул прислуживающий вам парень).
Что им подали — вы не заметили, да вообще обратили на них внимание только, когда из-за их стола донеслось нестройное «Боже, царя храни…» Ваши соседи стояли с рюмками в руках по обе стороны стола: трудно было признать в них новых охотнорядцев — скорее, напротив, — лет сто назад, ну чуть меньше, в большинстве своём, как вам показалось, они могли бы сами стать жертвами тогдашних уличных беспорядков… по этническим причинам, понимаете?
Чтобы закончить с этим сюжетом, вспомни, что вам принесли тогда: селедочку, не лучшего качества, холодную картошку с какой-то скромной зеленью, ну, и бутылку водки, естественно…
Да. С едой в городе сейчас не просто плохо, но очень плохо… Предстоящая зима по общему ожиданию горожан обещает быть и холодной, и голодной. Если, конечно, не рассчитывать на чудо. Хотя большинство здесь в чудо верит все меньше и меньше — даже если приход его мог бы ожидаться с Запада…
Почему?
«Помогите нам сейчас, а то всем будет плохо!» — этот призыв постоянно повторяется в газетах, в частных встречах.
Итак — о еде?
Ты всегда спрашиваешь разрешения записать разговор, не забывая напомнить, что плёнку увезешь в Штаты. Никого это не останавливает: «…а чего теперь бояться-то?» но сквозит и нескрываемое безразличие… к собственной судьбе, в том числе. Такого, еще месяц назад, в «разгар увядания перестройки», признаются они, быть не могло. Это тоже — примета времени.
* * *Люди. Поначалу ты пристаешь к ним с вопросом — был ли путч? Или что это было? Путч — это когда к власти приходят со стороны — те, кто ее не имел, так? — ну и как это можно отнести к августу 91-го? Сейчас — сентябрь. Что — теперь?
Скоро эта тема отходит куда-то — на второй план, на третий, на пятый… Постоянные встречи, большей частью случайные: студентки института, кассирша в продовольственном магазине, водитель, это он помогает тебе успеть повсюду, пробиваясь через пробки загазованных улиц — столько машин здесь никогда не было. Ты оказался для него не самым легким пассажиром!..
Но вот — и загодя условленные: Битов… тассовец в большом чине Субботин… отставник Рясной Володя. И еще: недавно ведавший всей профсоюзной прессой страны Лавров Николай. И ещё — руководитель Академического оркестра Всесоюзного радио и телевидения Николай Некрасов… Колька и Колька — обращение это сохраняется у вас многие десятилетия.
