Яков Резник - Сотворение брони
— Чого тут вытягнувся, як дзвиныця? Ходим до головного. Я з ным балакав, пообицяв узяты. Мыхайло Ильич гарный чоловик, не забув — кажэ: я цёго парубка у Цыганова бачыв. Ходим. — И потащил Васильева к Кошкину.
4Незадолго перед демобилизацией Петра Васильева в мастерскую механизированной бригады неожиданно пришел Кошкин. Представился. Сказал, что давно хотелось ему познакомиться с человеком, о котором слышал еще в Москве от Серго Орджоникидзе.
Жора забеспокоился, как бы Цыганов не нагрубил Кошкину, но этого не случилось. Они разговорились, и Кошкин ненавязчиво, осторожно спросил, почему Николай Федорович месяцами не показывается на заводе, что его обидело и нельзя ли восстановить добрые отношения между изобретателями-танкистами и танкостроителями.
Цыганов не стал ворошить старое, может быть, потому, что слышал о Кошкине много хорошего на военном ремонтном заводе и от комбрига.
Получаса не прошло, и Цыганов снял брезент с танка, которого никому из гражданских не показывал.
Такой машины Кошкин еще не видел.
Двадцать с лишним лет, от первого боя английских танков с немецкой пехотой и артиллерией на реке Сомме до сего дня, борта корпусов имели вертикальные листы. А эти! Главные, верхние листы бортов опускались с большими углами наклона, расширяя бока машины до продольных полок над катками. Ниже броневые листы свешивались, закрывая наполовину катки.
В первые минуты Кошкина поразили очертания машины. Облик ее напоминал конструктору тот снежный, обтекаемый холм на даче у Серго, который в сумерках показался похожим на танк небывалой формы. Но тот был застывший, неподвижный, в этом же вот-вот забьется сердце: включи мотор — и оживет машина, и полетит птицей. А главное — он не боится огня винтовок и пулеметов. Вон сколько царапин от пуль, а сквозных пробоин ни одной — срикошетили, значит.
Кошкин ощупал пулевые бороздки в броне, спросил, как возникла мысль применить наклонные листы и насколько повысилась бронестойкость по сравнению с серийным БТ.
— Почти в полтора раза! — отчеканил Жора. — Если найти оптимальный вариант наклона, то и вмятин глубоких, наверно, не будет.
В тот день кончилось затворничество Цыганова. Как он ни петушился, без дружбы с танкостроителями чувствовал себя бессильным, особенно когда приходилось производить расчеты.
Внимание, отзывчивая доброжелательность главного конструктора, уважение к труду изобретателей-танкистов покорили Цыганова; он понял, что должен учиться у одаренных людей, знающих больше его, имеющих больший опыт. И он обрадовался, что может наконец рассказать специалисту о своих тревогах и сомнениях.
— Танк на днях застрял, хотя не такая уж топь была, чтоб завязнуть. Отчего бы это?
— Предполагаю, Николай Федорович, добавочный вес причина. И у меня такое случалось на «сто одиннадцатом». У того была утяжеленная броня, у вас — редукторы. Сколько их?
— На три колесные пары.
— Вот видите! Увеличенный вес приковывает танк, особенно в трясинах.
Кошкин даже не намекнул, что счастливо найденная форма корпуса из противопульных броневых листов — не спасение для экипажа и машины. Танкистов надо беречь не от пуль и осколков, а от снарядов противотанковых пушек, которые продырявят тонкую броню, под каким бы наклоном ее ни поставили. И не сказал он этого при первой встрече не потому вовсе, что не хотел расстраивать изобретателей, а потому, что найденная ими обтекаемая форма корпуса была все-таки подлинным новшеством в танкостроении. Кошкин утвердился в мысли, что будущую противоснарядную броню надо делать наклонной, и не только борта, но и лобовую часть, и корму. «Все необходимо сотни раз проверить, просчитать. Это только кажется, что, если найдена форма, дальше все пойдет легко. Нет, полетит устоявшаяся технология корпусного производства, да еще многое полетит. Но зато какой будет танк!»
Прощаясь, Кошкин пригласил Цыганова и Васильева на завод, обещал помочь всем, чем может, в работе и над этой машиной, и над другими изобретениями.
Встречный
Под окнами комнаты, где разместилась группа перспективного проектирования, пролегала дорога на полигон. Когда выезжала из цеха машина, любой из конструкторов безошибочно определял модель: БТ-5 или БТ-7.
Хотелось настежь раскрыть окно, особенно если проезжала любимица БТ-8, проект которой они создавали совсем недавно. Но Морозов умышленно придвинул стол впритык к подоконнику, чтобы помешать людям подойти к окну, не дать им расслабиться. Будь он в комнате один, наверно, распахнул бы створки, чтобы полюбоваться «бетушкой». Но он был не один, и надо было не любоваться танком вчерашнего дня, пусть даже любимым, а думать о будущем, о новой машине, которая пока представляется туманно даже Кошкину.
Казалось, с корпусом танка все ясно: есть образец машины с наклонной броней. Но к удивлению самого его конструктора Васильева, сделать первоначальный вариант было проще. Взяли знакомую до мелочей БТ-7, придумали ей иной «покрой» брони из тонких пулестойких листов — и готов новый корпус. Правда, удачно найденный наклон броневых листов смогли применить всего на трех опытных машинах — в серийное производство цыгановский БТ-ИС не запустили.
Замысел Кошкина куда сложней, обширней! Предстоит создать универсальный, небывалый танк, который стал бы лучшим в армии. Для него надо изготовить броню — и толстую, и крепкую, и вязкую, чтобы снаряд взять не мог, да поставить листы под нужным углом, да сварить эти листы, потому что клепка непрочна!
Оптимальный наклон искали не только «корпусники» Васильев и Вирозуб, но и Кошкин, и по горло занятый трансмиссией Морозов, и еще добрая треть группы перспективного проектирования. Со всего этажа приходили с эскизами к Кошкину. Каждый теоретически обосновывал наиболее выгодный, по его расчетам, угол наклона, но кто был прав, мог доказать только эксперимент.
— На полигоне проверим и найдем! — говорил Кошкин.
Снайперы-артиллеристы в присутствии конструкторов обстреливали сваренные под разными углами броневые листы, а в конструкторском отделе продолжали работать до полуночи.
Васильев и Вирозуб резали фанеру и картон, сбивали, склеивали из них макеты корпусов. В комнате из-за макетов негде было повернуться. Оставляли те, что казались лучшими. Жора упорно отстаивал макет корпуса с овальным передним листом, пока не убедился, что производство такого листа окажется очень сложным. Остап защищал гофрированные листы бортов, доказывал, что острые выступы и глубокие впадины в металле станут ловушками для снарядов. Потом сам же издевался над своей идеей, сравнив ее по практичности с предложением просверливать отверстия в танковых бортах: мол, вражеские снаряды пролетят сквозь те отверстия, не затронув ни механизмы, ни экипаж.
