Сергей Есин - На рубеже веков. Дневник ректора
Особенно меня поразил Музей стел. Начал его собирать какой-то император в 1037 году. Эти каменные стелы — обычай по своей внутренней сути глубоко народный: еще и сейчас, говорят, крестьяне в некоторых провинциях могут на плитах выбить стихотворение вождя Мао или изречение Ден Сяо Пина. Стелы эти огромные, метра два в вышину и метра полтора в ширину, гранитные плоскости, на которых выбиты иероглифы. Тысячи иероглифов на камне. Какое же нужно терпение и внутренняя уверенность, чтобы день за днем молотком бить по зубилу! Но тексты надо было сначала написать. Этот музей одновременно является и как бы музеем каллиграфии. Иероглифы, характер их написания, в конце концов, мода на какую-нибудь закорючку изменялись лишь с веками. Сегодня современные каллиграфы находят здесь родник вдохновенья. Но умельцы ищут здесь и источник денег. Можно, например, коли о нем все время идет речь, получить известный по всем учебникам философии портрет Конфуция. Как бы почти оригинал. Для этого предприимчивый умелец особым образом наклеивает на лицевую сторону стелы белую бумагу и все время, макая тампон в краску, начинает бить по граниту. Выпуклые места оказываются черными, а все прорези на камне белыми. Портрет из контрастных черно-белых пятен. На стелах, которые мы увидели, есть изречения Конфуция, записаны диалоги его учеников с учителем. Видимо, китайцы знали, что рукописи горят. На нескольких стелах опубликован «Словарь терминов», которому тысяча лет, есть «The Stone Tabit of Prefae to the Poem of the Mejynan Mystia Springu». Некоторые стелы стоят на спинах черепах. Не только памятники, но и книги истории. Библиотека, для перевертывания книг которой нужен великан. Сам музей — это бывший конфуцианский храм, т. е. система павильонов, дорожек, выхоленная зелень, подстриженные деревья, цветы в горшках.
Естественно, в этом изобилии текстов мы переговаривались с дорогим Владимиром Ивановичем о разном, связанном с историей и культурой. Не отставал от нас и Ренат. Его неслабые вопросы к переводчику Лю о том, был ли Конфуций живым человеком или только легендой, вводили и стойкого Лю, и нас в такую оторопь, из которой подчас было нелегко выйти. Спасала только бесхитростная наивность Лю. Ну, как бы нормально политизированный китаец отнесся к вопросу: является ли Тибет частью Китая? Лю как-то сохранил лицо, мы застыли. Впрочем, сам Ренат человек бесхитростный, признался, что в университете больше бегал на лыжах, боролся и играл в волейбол, чем занимался наукой. Но, если касаться вопросов, которые иностранцы задают своим гидам, то бывают случаи похлеще. Владимир Иванович рассказал о давней своей нашумевшей поездке вместе с «сорокалетними» в Париж. Устраивали эту поездку супруги Фриу и Сокологорская, у которых я тоже гостил. Во время этой поездки мой друг и лауреат Руслан Киреев, стоя напротив Собора Парижской Богоматери, произнес: «Ну вот, это Нотр дам де Пари, а где же собор Парижской Богоматери?» Шутка. А другой мой старинный дружок, Толя Афанасьев, когда попали в аббатство, в котором был аббатом Ронсар, вдруг, перепутав Ронсара с Ростаном, а последнего совместив с его героем Сирано де Бержераком, спросил у — другого слова нет — остолбеневшего гида: «Почему у Ронсара такой длинный нос?» Предвидя возможную отговорку, добавлю, все они в университетах обучались. Но как шутили!
Не описываю совершенно современный музей истории, в котором хранятся немыслимые ценности. Здесь надо отметить простор, современную экспозицию и сам факт, что построено под музей новое роскошное здание. Правда, для иностранцев вход в музей особый, обязательно через магазин. Это тоже музей. Здесь предметы, изготовленные китайскими умельцами. Фарфор, вышивки, лак, терракота. Глядя на все это, так хочется быть богатым. Мне это не грозит, хотя я с удовольствием ввинчиваю китайцам, дабы придать себе значительности, что получил за книгу о В.И. Ленине аванс в 5 тысяч долларов.
23 сентября, среда.
Гостиница в Сиане чуть похуже, чем в южном богатом Ханчжоу. Здесь надо сделать большую пропись о гостиницах и гостиничном и ресторанном деле, вспомнить перчатку для поедания креветок. В Сиане мы креветки вместе с писателями ели просто руками.
Терракотовое войско. Это один из самых больших музейных комплексов в мире. Описывать не стену, но, хотя и мельком: многотысячное заупокойное ритуальное войско.
Термальный источник Хуацин. Баня для богатых. Безвкусная скульптура наложницы. Вспомнил о Сочи и ее особом «правительственном» корпусе на Мацесте. Чтобы вымыть руки в воде 43 градусов тепла, надо заплатить пятьдесят китайских копеек. Ухватили привычку у Америки. Здесь, кстати, произошел занятный эпизод истории. Снизу, от императорских купален, Лю показал мне беседку высоко на крутом склоне горы Лишань. Никаких дорожек к беседке не видно, но тем не менее они, наверно, были. Есть беседка, есть и дорожки. Именно здесь молодой генерал Джан Сю Лян арестовал Чан Кай Ши. Дело было во время японской оккупации Китая, генерал симпатизировал коммунистам и считал, что Чан Кай Ши пособничает захватчикам. Тем не менее коммунисты, кажется Чжоу Энь Лай, уговорили генерала, опасаясь неминуемо начавшейся бы гражданской войны, освободить пленника под честное слово, что тот больше не будет противодействовать силам компартии. Генерал согласился и взялся сопровождать освобожденного Чан Кай Ши на Тайвань. Когда самолет приземлился на территорию, которую Чан Кай Ши контролировал, тот приказал немедленно взять генерала под стражу. Генерал просидел в тюрьме много лет, пока Чан Кай Ши не умер. Теперь он доживает век в США, и ему 93 года. Не слабая история для романа с названием или «Благодарность правителя», или «Диктатор и генерал».
Вечером здесь же, в гостинице, состоялась табельная встреча с писателями. Их было не густо — трое, потом возник традиционный банкет. Гусев злился, не дали ни грамма водки, да и с вином непонятное жлобство, на всех была одна бутылка красного. Наверное, вышла какая-нибудь винная директива, Я вспоминаю, что в мое время работы на радио прозвучала партийная команда экономить на встречах с иностранцами. А тут как раз в Ленинграде должен был состояться симпозиум по радиодраме, где я был принимающей стороной. Банкет мне давать запретили, вернее денег на него не дали. Вместо банкета мы с покойным Николаевым, ленинградским председателем комитета по радиовещанию и телевидению, устроили экскурсию на пивной завод «Вена», а потом я закатил оглушительную пьянку за свой счет в собственном номере.
Дочитал и прочесал, как говорится, с карандашом в руках «шушенский период» тома ленинских писем к родным, теперь это все систематизировать, кое-что добавить и — вперед.
