В Алексахин - Биография Георгия Ивановича Гурджиева
«Школы настоятельно необходимы… человек чересчур ленив… он боится сделать себе что-либо неприятное. Самостоятельно он никогда не достигнет необходимой интенсивности».
Когда в Ессентуках появились красные, Гурджиев представил новым властям свою группу как ученых, разыскивающих местонахождение золота в горах Кавказа. Он предложил план: официально снарядить экспедицию (якобы) для поисков и вывоза золота. Был собран реквизит из Кисловодска, Минеральных Вод, близлежащих станций: лошади, телеги, спирт для научных нужд, провианты, — хотя Успенский решил не участвовать в «переходе Гурджиева через Кавказ». Он вскоре узнал, что группа добралась до Сочи, откуда прибыла в Тифлис: у всех участников исторического «перехода» этот опыт стал чуть ли не самым ярким мистическим впечатлением и открытием «второго дыхания», преодолением своей механичности.
Летом 1919 года Успенский получил письмо от Гурджиева, приглашающего его в Тифлис для работы в новом «Институте гармонического развития человека»… В это время Успенский находится в состоянии неприятия личности Гурджиева. Принимая всю систему «Четвертого пути», он уже оценивал экстраординарную резкость и «неинтеллигентность» Гурджиева негативно, как «загрязненный источник». Существуют разные точки зрения по поводу конфликта между ними. Одна из них состоит в том, что Гурджиева не интересовали интеллектуальные построения Успенского, его старания дать всему свое определение и правильную формулировку, — Успенскому была предложена традиционная для Востока формула безусловной преданности учителю, без каких-либо уверток и своеволия. Но Успенский попытался сохранить свою независимость — он даже начал вести кружки по собственному плану летом и осенью 1919 года в Екатеринодаре, Ростове и Новороссийске.
В январе 1920 года Успенский вместе с семьей (жена Софья Григорьевна и годовалый сын Леонид) покинул Россию и морем перебрался в Константинополь. Здесь, — среди турецких солдат, союзнических армий, десятков тысяч русских беженцев, — живя в маленькой комнате, он давал уроки английского языка и одновременно формировал свою группу, читая лекции по психологии и знакомя людей с системой «Четвертого пути». Здесь он встретился с молодым англичанином по фамилии Беннет, который напишет об Успенском, Гурджиеве и идеях этой школы около 44 книг, до сих пор, не переведенных на русский язык, выдержавших многочисленные издания во всем мире: «Творческое мышление», «Глубочайший человек», «Драматическая Вселенная» (в 4-х тт.), «Первая свобода», «Гурджиев: очень большая Загадка», «Гурджиев: Делание Нового мира», «Азарт: риск реализации», «Как мы делаем вещи: роль внимания в духовной жизни», «Образ Бога в Работе», «Интернациональная Академия Сознательного Образования», «Есть ли „жизнь“ на Земле?», «Мастера Истины», «Нужды общества Новой эпохи», «Секретные влияния: духовные действия в человеческой жизни» и др.
В Константинополе Успенский читает лекции в «Русском Маяке» для эмигрантов из России. В 1920 г. сюда прибывает Гурджиев со своими учениками, старыми и новыми. Центральным местом в работе Гурджиева становится специальный балет, в которым ученикам предоставлена тренировка выполнения «противоестественных» движений, создающих такие усилия и нагрузки на мышцы и нервную систему, которые в обычных условиях, в механической жизни, невозможны. Балет оказывался формой самопознания, ведущего к раскрытию высших форм сознания, пробуждению высших центров. Успенский вспоминал об этом «интересном времени» с особой теплотой: они с Гурджиевым вместе ходили к дервишам ордена «Мевлеви»; Гурджиев объяснял, что верчение дервишей вокруг собственной оси было основано на ритмическом счете для развития мозга. «Мне особенно запомнилась одна такая ночь. Мы переводили одну из песен дервишей для „Борьбы магов“. Я увидел Гурджиева-художника, Гурджиева-поэта, которых он тщательно скрывал в себе, иногда повторяя их потихоньку про себя, а затем переводил их мне на русский язык. Через какие-нибудь четверть часа я был погребен под формами, символами и ассоциациями; тогда он говорил: „Ну вот, а теперь сделайте из этого одну строчку!“. Я и не пытался найти ритм или создать какую-то меру; это было совершенно невозможно. Гурджиев продолжал работу; и еще через четверть часа говорил: „Это другая строчка“. Мы просидели до самого утра. Дело происходило на улице Кумбарачи, неподалеку от бывшего русского консульства. Наконец город начал пробуждаться. Кажется, я остановился на пятой строчке. Никакими усилиями нельзя было заставить мой мозг продолжать работу. Гурджиев смеялся; однако и он устал и не мог работать дальше. Стихотворение так и осталось незаконченным…»
Весной 1920 г. Успенский читал лекции в институте Гурджиева. Обычно Гурджиев дополнял объяснения Успенского ответами на вопросы. В 1921 г. Успенский уехал в Лондон. Там, в атмосфере «послевикторианской Англии», которая оказалась благоприятной для восприятия идей Успенского (переработанных им идей Гурджиева, школы «Четвертого пути»), книги Успенского начинают переводится на английский, французский и другие языки и издаваться во всем мире. Среди учеников Успенского — теперь всемирно известные А. Р. Оридж, Морис Николл, Джон Беннет, Кеннет Волкер и др.
Для многих танцы Гурджиева были чисто экзотической стороной дела. Иногда эти танцы воспринимались как выражение «сатанизма», так как казались неестественными и чересчур «противоречивыми». Жертвой такого впечатления оказался Василий Шульгин, который в 1920 году оказался с армией Врангеля в Стамбуле и попал через знакомого на «гурджиевские танцы» в «Институте гармонического развития человека»:
«Человек, сидевший на низенькой эстраде, соблюдал неподвижность, не делая никаких движений. Но он пристально смотрел на нас… Я увидел его глаза. Они незабываемы. Горящие глаза… Как у богатых караимов, державших в Киеве табачные лавочки…».
Люди, не имеющие магнетического центра, который притягивает их к источнику влияния и затем, в случае правильного развития магнетического центра, — к источнику эзотерических знаний в лице конкретного учителя, выражающего С влияния, — не могут правильно воспринимать священные танцы. Шульгин описывает свою негативную реакцию на «одиннадцать противоречивых движения», которые он увидел в институте Гурджиева, и упражнение «стоп», когда танцующие фигуры замирают по команде учителя, чтобы ощутить и осознать самые непривычные состояния своего тела.
Гурджиев сознательно устраивал демонстрационные представления в виде танцев и различных психологических опытов, чтобы с помощью таких «сетей» выловить людей, реально интересующихся «чудесным» — тех, у кого магнетический центр достаточно развит, — и затем включить таких людей в работу над самим собой.
