В Алексахин - Биография Георгия Ивановича Гурджиева
Обзор книги В Алексахин - Биография Георгия Ивановича Гурджиева
В. Алексахин
Биография Георгия Ивановича Гурджиева
Тропою Гильгамеша
Загадочное появление Гурджиева на небосклоне исторических перипетий XX века — особый феномен, сопоставимый, возможно, с такими экстравагантными проводниками эзотерических влияний на человечество, как Апполоний Тианский, живший в I веке н. э., прослывший магом-чудотворцем и обучавшийся на Востоке, в Индии и других странах. Или, например, — Иоганн Фауст (1480–1540), владевший тайнами магии и послуживший прототипом для героя бессмертной поэмы Гете. Некоторые исследователи жизни Георгия Ивановича Гурджиева (1877–1949) сравнивают его с Калиостро (Джузеппе Бальзамо), с удивительным «бессмертным» Сен-Жерменом (появился в Европе в 1735 г., умер в 1784 г.), которого Елена Блаватская причисляла к «великим тибетским мастерам».
Интересно отметить, что Гурджиев произвел в России более сильный «фурор», чем граф Сен-Жермен во времена Екатерины II, так как действовал скрытно и крайне эффективно, — может быть, более эффективно, чем многие из нас способны понять и оценить… Бросается в глаза закономерность: в периоды кризисов и катаклизмов на исторической арене появляются индивидуумы, которые создают особые школы и группы людей, способные двигать человеческую духовность в направлении, перпендикулярном обычному течению времени.
Именно Гурджиев донес до своих учеников тайну судьбоносных промежутков исторического времени:
«В жизни человечества бывают периоды, когда массы народа начинают непоправимо уничтожать и разрушать все то, что создавалось веками и тысячелетиями культуры. Эти периоды, в общем, совпадают с началом упадка культуры и цивилизации; такие периоды массового сумасшествия, нередко совпадающие с геологическими катаклизмами, изменениями климата и тому подобными явлениями планетарного характера, освобождают огромное количество знания. Это, в свою очередь, вызывает необходимость в работе по собиранию знания, которое иначе будет утеряно. Таким образом, работа по собиранию рассеянной материи знания часто совпадает с началом разрушения и крушения культур и цивилизаций».
Кроме Фауста, Сен-Жермена и Апполония Тианского уместно упомянуть и другую, почти мифическую фигуру, имеющую прямое отношение к Гурджиеву. Речь идет о Гильгамеше, герое самого древнего эпоса, известного истории культур, — герое, который отправился в путь за далекое море, чтобы достать «цветок как терн», дающий бессмертие. Именно такой цветок бессмертия (который в сказках и преданиях превратился в «аленький цветочек») Гильгамеш пожелал принести своему народу…
Откуда возникла эта ассоциативная, на первый взгляд, — не более чем ассоциативная? — связь: Гурджиев, легендарный учитель эзотерической школы «четвертого пути», живший в XX веке, и — с другой стороны — Гильгамеш, живший в конце XXVII — начале XXVI веков до н. э. (!) в городе Урук в Шумере. Согласно современным научным данным, Гильгамеш был реальной исторической фигурой, пятым правителем I династии Урука. После смерти он был обожествлен, после чего его имя встречается в «царском списке» III династии Ура, где он превращается в мифического царя-героя. Уже со 2-го тысячелетия до н. э. Гильгамеш рассматривался как судья в загробном мире, защитник людей от демонов («защитник людей» — примечательный термин, к которому мы еще вернемся). Самая ранняя из версий аккадского эпоса о Гильгамеше (3-2-е тысячелетие до н. э.) приписывается урукскому заклинателю Синликеуннинни это поэма «О все видавшем», одно из самых выдающихся поэтических произведений древневосточной литературы. Со своим другом Энкиду Гильгамеш совершает множество подвигов (древнеиндийский вариант: Рама и Хануман). Но Энкиду умирает, — Гильгамеш, потрясенный смертью друга-побратима, убегает в пустыню, где впервые осознает, что и он, Гильгамеш, «великий царь», является смертным, является ничтожной пылью в глазах вечности:…
Как же смолчу я, как успокоюсь? Друг мой любимый стал землею, Энкиду, друг мой любимый, стал землею, прахом! Так, как и он, не паду ли и я, Чтобы не встать никогда, во веки веков?..
Гильгамеш отправляется путем Шамаша, божества Солнца, сквозь горы, уходящие за горизонт, в подземелья, попадает в чудесный сад, переправляется через «воды смерти» на остров, где обитает Ут-напишти, единственный человек из людей, который обрел бессмертие. Ут-напишти (аналогбиблейского Ноя, спасшегося от потопа) рассказывает Гильгамешу историю всемирного потопа, после которого остался только он, Ной-Ут-напишти, так как совет богов решил даровать ему «вечную жизнь». По просьбе жены Ут-напишти шумерский Ной на прощанье раскрывает Гильгамешу тайну «цветка вечной молодости».
Цветок самовспоминания
Гильгамеш отправляется в путешествие и с большим трудом достает этот «цветок вечности». Но ему не удается воспользоваться магией цветка: пока он купался, цветок утащила змея, которая сразу сбросила кожу и помолодела, обретая новая жизнь. Гильгамеш возвращается в Урук, утешаясь созерцанием неприступности стен вокруг города… Что значит все это на тайном языке символов? В конце повествования о Гильгамеше подчеркивается мысль о том, что единственное доступное для человека — это память о его славных делах, точнее — воспоминание о собственных успехах и поражениях, мгновения «само-воспоминания», которые человек уносит с собой в измерение Вечности. Именно эта идея — одна из основных в школе «Четвертого пути», хотя она может иметь различные аспекты понимания на уровне культурных традиций и мистических интерпретаций. Идея «самовоспоминания» появляется позднее в античности, в диалогах Платона, в афоризмах Эзопа и Сократа, в изречении Дельфийского оракула «Познай самого себя» и т. д.
Идея самовоспоминания — важнейшая практическая идея системы Гурджиева и его последователей. В завуалированном виде ее можно найти в различных мистических школах Востока и Запада. Например, в XIII главе «Бхагавадгиты», которая названа «Йога распознавания между Полем и Познающим Поле», т. е. «различение», «разделение внимания» между созерцаемым и созерцателем:
«Те, кто очами мудрости прозревают разницу между Полем и Познающим Поле и освобождение существ от Пракрити (материальности мира), те идут к Высшему».
Однако ясное изложение принципа «разделения внимания» на русском языке современный искатель истин может обнаружить в книге Петра Успенского «В поисках чудесного»:
«— Никто из вас не заметил самой важной вещи, на которую я обратил ваше внимание, — сказал он. — Иначе говоря, никто из вас не заметил, что вы не помните себя (эти слова он особо подчеркнул). Вы не чувствуете себя, вы не осознаете себя. В вас „что-то наблюдает“ — совершенно так же, как „что-то говорит“, „думает“, „смеется“. Вы не чувствуете: „Я наблюдаю“, „Я замечаю“, „Я вижу“. У вас по-прежнему что-то „заметно“, „видно“… Чтобы по настоящему наблюдать себя, человек в первую очередь должен помнить себя (эти слова он опять подчеркнул). Старайтесь вспомнить себя, когда вы наблюдаете за собой, и позднее расскажите мне о результатах. Только те результаты будут иметь какую-то ценность, которые сопровождаются вспоминанием себя. Иначе вы сами не существуете в своих наблюдениях. А чего стоят в таком случае все ваши наблюдения?.. Все, что сказал Гурджиев, все, что я продумал сам, особенно то, что показали мне попытки вспомнить себя, вскоре убедило меня в том, что столкнулся с совершенно новой проблемой, на которую не обратили пока внимания ни наука, ни философия».
