Григорий Санников - Лирика

Снилось:
я песками пламенными,
Караванной шел тропою,
Волочил ногами каменными
Всю пустыню за собою.

Но и я свалился тоже,
Как и мой верблюд издохший.

И зрачками выпирающими,
Раздирающими веки,
Вдруг увидел я играющие
Аметистовые реки.

Песчаная вечность.
Ни отклика, ни дорог,
На карте пустыни
Следы моих ног.

Подымется ветер,
Песком заметет
Тропу моей жизни,
Труда и забот.

И был ли я, не был —
Кто будет знать?
И все же отрадно
Шагать и шагать.

Черный вечер, белый снег,
Звезды красные на башнях.
Разошлись с тобой навек
В непогожий день вчерашний.

Где теперь ты? Отзовись!
До чего ж мы безрассудны.
Так и с жизнью разойтись
Мне уже совсем нетрудно.

Эй, прохожий человек,
Где он, где он, день вчерашний?
Черный вечер, белый снег,
Звезды красные на башнях.

Резок, порывист ветер осенний,
Ветер с полей Испании.
Слышу в нем грохот сражений,
Крики и стоны раненых.

Вижу: под крыльями самолетов
Город в огне и развалинах.
Ветер доносит стук пулеметов,
Рявканье пушек оскаленных.

Слышу, как танковые дивизионы
За дымовой завесой
Гулко грохочут тяжелыми тоннами
Ползущего в бой железа.

Вижу: проходит… прошла… шагает
По Арагонии армия смерти.
Земля шатается,
Солнце медленно меркнет.

Но, не сгибаясь, стоит Испания,
Испания на баррикадах…
Вздрагивает в смятенье
Ветер весенний.

Трупы танков лежат, ржавея,
Чернеют скелеты бомбардировщиков,
Опрокинутые орудия и минометы —
Всюду останки железной бури,
Бури огня и металла…
Ты ли это, Астурия?

Тысячи жертв непогребенных
На изрытых полях сражений.
Тонущие под самолетами пароходы
На неспокойной бискайской лазури
С последними беженцами во Францию.
Ты ли это, Астурия?
………………………………………….
Астурия, Астурия…

Немеет степь
в багровом душном зное.
Ни деревца, ни тени.
Тишь да гладь —
Такая гладь,
что краю не видать.
Недвижен день,
как вол на водопое.
Трава повыгорела от жары,
Унылы опаленные бугры,
Пустые, пересохшие овраги…
Ни облачка,
ни капли влаги…

— Здравствуй, соседушка, —
с криком вдали
К тебе из-за моря
летят журавли…
Одна утешает,
другая пришла —
Гостинцев детишкам
в платке принесла,
А третья на картах
пытает судьбу.
Притихли соседки,
набившись в избу.
На даму червонную
карту сдает.
— На сердце-то, милая,
много забот.
Два ветра играют
твоею судьбой.
Большая дорога
лежит пред тобой…
Семерки, восьмерки
что галки в дыму.
Король твой трефовый
в казенном дому.
Красу твою будет
преследовать ложь.
Ты малое бросишь —
большое найдешь.
Утешится сердце
отрадной слезой,
Вернется твой любый,
вернется домой…
Утешное слово —
опора в беде.
— Да жить-то, как жить
на одной лебеде?
Невольно наденешь
на шею суму.
Король мой трефовый
в казенном дому…

В праздник престольный
На звон колокольный,
на благовест медный
сходила к обедне.
За ближних и дальних,
Казнимых печалью,
в немилости пленных
за всех затюремных,
Безвинно терпящих,
За всех скорбящих
крестною силой
Бога просила,
Темным иконам
Клала поклоны.
С Матерью Божьей —
Недремное око —
о жизни невзгожей
Делилась тревогой,
горькою вестью
О бедствии края
под черною жестью
Неурожая,
О стоне народа
От недорода,
О жалостном скрипе
телег по дорогам…
«Видит ли муку
Недремное око?!!»

Незаменимых нет. И все же
Во имя завтрашнего дня
Я говорю: ты всех дороже
 Во всей вселенной для меня.

Была бы ты, иных не надо,
И да продлится жизнь твоя.
Люби меня, моя отрада,
Незаменимая моя.

Что мне улицы столичные,
Этот город без нее —
Бред огней, тоска кирпичная,
Одиночество мое.

Не зову — не повстречается,
И в смятенье, сам не свой,
Вижу: время осыпается
Помертвелою листвой.

Без нее стихи не пишутся,
Даже сна не знаю я,
И, бездомная, колышется
По обоям тень моя.

С времен Колумба и да Гама,
С далеких парусных веков
Не счесть погибших моряков
На баррикадах океана.

Во тьме пучины погребенным
Борцам безвестным счету нет.
Угрюм простор неугомонный,
И никаких вокруг примет.

Лишь по ночам над океаном
На черном мраморе небес
Ориентиром капитанам
Горит алмазный Южный Крест.