Игорь Виноградский - Улыбнись горам, дружище!
Всё, думаю, накрылись мои любимые темные стеклянные очки! Поднимаю! руку – ощупываю голову со съехавшей каской, – очки целы. Посыпалась скальная порода Пика Митникова. И прямо перед глазами, в нише, засверкал какими-то удивительными гранями зеленоватый кристалл в кулак величиной...
Естественно, я взял его с собой. Потом, на последней ночевке, он пробовал «сбежать» от меня, вывалившись из кармана рюкзака и нырнув в щель между камнями площадки, но я почти пол горы вручную «разобрал», а добрался до него. Сейчас он стоит у меня на столе и напоминает то славное время...
На киносъемках много было всякого. И смешного в том числе. И пьяный осветитель у нас на сутки на леднике пропадал. И горные козлы – любопытные твари – на нас во время съемок камни сыпали. И у красавицы, молодой тогда Маргариты Тереховой, с одним из инструкторов альпинизма роман завязывался и развязывался. И я на ночной тропе по пути из Птышей на Домбайскую поляну на спящего кабана чуть не наступил. И главный герой, которого я дублировал, грибами чуть не отравился. И «Иван–Иваныча», манекен, мы сутками со скалы бросали, а он все в камеру как надо не попадал, и мы грозились в очередной раз вместо манекена сбросить самого режиссера-постановщика...
В нашем фильме, как это и положено в любом фильме про горы, должен был быть один жмурик, один труп. Так положено. Закон жанра. И нужно было крупным планом снять, как на скальном выступе камнем перебивает веревку.
Реально такие случаи в горах происходят довольно часто. А тут мы два съемочных дня сбрасывали булыганы в облюбованную расщелину, и все – мимо! Заколдованная веревка какая-то нам попалась...
У оператора на кинокамере был огромный телевик, на полметра длинной, и пока мы готовили очередной «сброс», он смотрел в него на соседние вершины...
И вдруг мы слышим от него: «Вижу людей на гребне Домбая... Подходят к Главной вершине...»
Главный наш Нач-кино-спас, Витя Жирнов, говорит: «Это группа Саши Гордона траверс идет...»
Режиссер Вадик прикинул углы и расстояния и высказал мнение, что, если они там, на гребне, не будут на спуске «чикаться», то мы их очень удачно можемзаснять сверху в снежной мульде под ними...
Оператор еще раз взглянул в телеобъектив:
– Раз, два... Три...Четыре... Их там четверо!
– Это нам не годится, – сказал Вадик Михайлов, – у нас по сюжету их должно быть трое, у нас же один уже погиб...
Это были роковые слова...
Как потом выяснилось, мы сверили время, через минуту после этого Саша Гордон сорвался со скалы и погиб... Так как веревку перебило камнем, Вадим был последним, кто видел его в объектив кинокамеры...
На другой день они проходили мимо нас – втроем. И можно было снимать их «тройку». По сюжету кинокартины это нам подходило. Но снимать реальные трагические события для художественного фильма не стали...
А веревку в этот день легко перебили. И эти кадры потом демонстрировались на экране. А «тройку» на леднике изображали уже мы, группа дублеров.
Фильм «Пока стоят горы» вышел на экраны страны и имел успех. Там звучит и моя фамилия.
«ЭТО БЫЛО НЕДАВНО, ЭТО БЫЛО ДАВНО...»
Когда после трудного и суматошного дня мне порою сейчас не спится, я начинаю вспоминать лучшие минуты своей жизни, и моя память, как на автопилоте, обычно приводит меня в горы... Мысленно я иду по тропам Домбая, через лесок к «Матильде», затем через ручей по старым «Бараньим Лбам» к Алибекской хижине... Или в Птыши, через Русскую поляну, к стенам Главного Домбая... Или еще я люблю «ходить» в ночном полусне по учебным плитам по дороге к Медвежьим ночевкам... А бывает, я вижу Баксан: тропу выше альплагеря Джантуган или направо к Шхельде, под Ужбинский ледопад.
По какому принципу наша память отбирает и хранит годами те или иные эпизоды, картинки, лица, отдельные фразы, горные тропы? Бог весть...
Но в ущельях моих воспоминаний – всегда солнце... И почему-то мы всегда идем вверх, на восхождение, и почти никогда вниз домой, так сказать «с победой...» Я с удовольствием вспоминаю наши утренние лагерные построения на линейке, читку распоряжении, трепещущий в голубом небе спортивный флаг...
Я, человек, ни дня не служивший ни в Советской, ни в какой другой армии и, казалось бы, обязанный на дух не переваривать любую дисциплину, работая в альплагерях быстро усвоил справедливость фразы о том, что «дисциплина – это способ управления большими коллективами людей, что двести человек не должны идти «толпой», а непременно строем, ибо на узкой тропе надо дать дорогу встречным, а при движении по осыпи – не бросать друг на друга камней, не говоря уже о том, что на закрытом леднике, да еще в тумане, «шаг вправо, шаг влево» бывает смерти подобен! Залетишь в трещину, даже если привязан, – давай, доставай потом тебя, тени всеми силами, налаживая «полиспаст», бей ледовые крючья. Работы на полдня – и хорошо еще, если достанешь не очень «битого». Впрочем, серьезные спасработы вспоминаются редко. Чаще что-нибудь веселое и комедийное...
Впервые я попал в горы в далеком 1955 году... Пройдя традиционным путем через перевалы Алибек и 73-х и покорив грозную вершину Софруджу, первой «Б» категории трудности, мы собрались совершить бросок через перевал Клухор – в далекий таинственный и прекрасный город Сухуми, эту тогдашнюю Мекку всех альпинистов...
Накануне одному из наших ребят (до сих пор зачем-то помню, что его звали Паша Беленький) неожиданно предложили на несколько дней остаться в лагере – поработать вспомогателем в группе, идущей на первенство Советского Союза: траверс вершин массива Аманауз... Для наших юных сердец это звучало сказкой. Мы считали, что Пашке жутко повезло, и с чувством глубокой зависти и несколько ущемленного самолюбия смотрели на него. Пашка был среди нас и не самый сильный, и не самый выносливый, и не самый техничный (так считали мы), а может быть, и не самый умный (что со всей полнотой обнаружилось в дальнейшем). Но судьба есть судьба, и Паша, взвалив огромнейший рюкзак, направился в зону вечных снегов, а мы – в сторону верного теплого моря...
Прошло несколько дней. Все, что было в горах, отодвинулось на второй план, а на передний – выплыл сухумский базар, ночные купания, маленькие подвальчики с прекрасным сухим вином, черный кофе многочисленных кофеен на набережной. И лишь иногда мужественная фигура нашего друга, оставшегося гам, в суровых горах, для выполнения ответственнейшего поручения Центрального Совета ДСО (для молодого поколения расшифрую: ДСО – это добровольное спортивноеобщество) «Буревестник», всплывала в нашем сознании. И вдруг... Глазам своим не верим: по сухумскому раскаленному полуденным солнцем пляжу идет лично он – Павел Беленький – наш боевой товарищ, наш герой!.. Но почему же это вид у него такой смущенный и обескураженный?! А случилось следующее...
