Юрий Пантелеев - Полвека на флоте
Сырым весенним утром мы прибыли на вокзал Приморской железной дороги. Сейчас этого вокзала нет, на его месте теперь высятся многоэтажные жилые дома Новой Деревни. Ждем на перроне час, другой, третий.
А одели нас тепло - в белые ватники, лисьи ушанки. Ребята потом обливаются. Снова иду к железнодорожному начальству. Ответ категорический:
- Никакого поезда вам не будет. Путь неисправен.
Начальник вокзала важен и неприступен.
Что ж, не привыкать. Разыскиваем товарища из ЧК, разъясняем создавшееся положение. Он проверил наши документы и вызвал начальника вокзала. Сказал коротко:
- Если немедленно их не отправите, ваши действия будут рассматриваться как злостный саботаж.
Побледневший начальник торопливо козырнул:
- Будет сделано!
Вскоре к перрону подкатил состав - крохотные разноцветные вагончики. Такой же маленький паровозик с трубой, похожей на рюмку. Машинист, высунув руку из окошка, дернул за веревку. Зазвонил колокол, укрепленный над паровозным котлом - он заменял гудок. Состав тронулся.
Чекист помахал нам рукой на прощание.
Машинист предупредил, что до Лахты может не хватить топлива.
- Не беспокойтесь, - ответили мы. - Вон сколько заборов вокруг хватит дров для вашего самовара.
На станции Лахта распрощались с добродушным пожилым машинистом. Пока прилаживали лыжи, ко мне подошел паренек в матросском бушлате и предъявил мандат. Оказывается, он назначен политруком нашего отряда. Знакомимся. Военмор Александр Лукин, большевик. Пока единственный коммунист на весь наш отряд. Лукин тоже становится на лыжи и идет впереди, показывая путь.
А солнце припекает все сильнее, дорогу развезло. Все чаще приходится нести лыжи на плече. Усталые, мокрые и, конечно, голодные к вечеру добрались до Конной Лахты. На крыльце большой деревенской избы дожидался нас высокий, худощавый человек в буденовке и перехваченной ремнями шинели. Это Е.С. Казанский, командующий северной группой войск. Он тепло приветствовал нас, а потом сказал стоявшему рядом командиру:
- Товарищ Вегер, я должен ехать к начальству, поговори, пожалуйста, с ребятами, позаботься, чтобы их разместили и покормили.
Мы уже знали от Лукина, что В.И. Вегер - делегат X съезда партии. Он оказался очень душевным человеком, знакомился и говорил с нами запросто. Сказал нам:
- Командование надеется на вас и ставит перед вами очень важную и трудную задачу - разведать подступы к мятежным фортам.
Переночевали в соседней избе, а утром отправились в штаб левого боевого участка на станцию Раздельная (теперь она называется Лисий Нос). День был чудесный, за ночь немного подморозило, и десяток километров мы прошли на лыжах легко и быстро. Чем ближе к берегу залива, тем чаще встречались воинские части, оборудовавшие в лесу позиции. Это были курсанты военных училищ, прибывшие из разных городов. С интересом рассматривали мы наши артиллерийские батареи: пушки выглядели грозно.
Штаб помещался в стоявшем на отшибе домике, к которому тянулось множество проводов. У забора на привязи лошади с санками. Проторенная в снегу широкая дорожка вела к крыльцу. Начштаба приказал разместить нас неподалеку в маленькой уютной даче. Политотдел боевого участка снабдил нас газетами и журналами.
Не успели мы разместиться на новом месте, начался артиллерийский обстрел. Снаряды падали вразброс - то тут, то там: по-видимому, мятежники стреляли без корректировки. Но соседняя дача загорелась. Прибежали комсомолки-дружинницы узнать, нет ли у нас раненых. К счастью, никто не пострадал.
К нам пришло пополнение - молодые финны, курсанты Петроградских пехотных курсов во главе с комвзвода У. Тойвалом и его помощником К. Сикандером. Крепкие, удалые ребята, превосходные лыжники. Теперь нас стало около сотни.
Вечером вызвали в штаб. Входим с Лукиным в избу. В большой комнате накурено, все, как в тумане. Тускло светят коптилки и свечи, вставленные в горлышки бутылок.
Командир левого боевого участка Григорьев - ветеран гражданской войны, небольшого роста, худой, со смуглым лицом и веселыми, хитроватыми глазами, завидев нас, воскликнул весело:
- А, морячки! Сюда пожалуйте.
За столом расступились, освобождая нам место. Командиры склонились над картой. Карта сухопутная - море синего цвета, глубины не обозначены. Форты крепости нанесены приближенно, черным карандашом.
- Вот, - начал Григорьев, - говорят, мятежники вывели в залив ледокол "Ермак", он взломал лед вокруг фортов, и теперь нам не пройти.
Чувствую, все на меня смотрят. Как можно сдержаннее отвечаю:
- Этого не может быть. У вас нет морской карты?
- А зачем она нам? Мы, люди земные, привыкли воевать по сухопутным картам. Между прочим, сведения о взломанных льдах донесла наша разведка. Вы ей не верите?
- Ошиблась разведка, - отвечаю. - Не мог здесь пройти ледокол.
- Почему?
Я взял карандаш.
- Вот если бы это была морская карта, на ней вы увидели бы такие цифры. - Я выводил вокруг фортов: "2", "3", "4", "2". - Такие здесь глубины. А осадка "Ермака" восемь метров. Как видите, пройти он здесь никак не может. К тому же между фортами еще со времен Крымской войны стоят ряжевые заграждения. Тут и малое судно не пройдет, не то что ледокол...
- Чем вы можете подтвердить все эти данные? - строго спросил Григорьев.
- Я здесь вырос. Всю Невскую губу облазил вдоль и поперек.
Григорьев отпустил всех, кроме меня и Лукина, и задумчиво произнес:
- Черт его знает... Смущает, что сами мятежники на лед не выходят, значит, считают, что по нему не пройти. Может, лед взломан, а может, минирован. Надо проверить. Вот вы и займетесь этим.
Мы отправились в путь. Поскольку объектов разведки было много, отряд делим на группы по 4-5 человек. Я иду с теми, кто разведывает главное направление - форт No 4. Над заливом туман, плотный, непроглядный. Дожидаемся рассвета. Идти тяжело. Лед тает, он покрыт водой, под которой ничего не разглядеть. В два счета провалишься в полынью. Туман то густой, как молоко, то рассеивается, и тогда открывается черная каменная громада форта. Она совсем близко. Чтобы нас не заметили, ложимся прямо в воду, пережидаем, пока снова не укроет волна тумана.
Я впервые в боевой обстановке. В любую минуту враг может открыть огонь. Нервный озноб сковывает тело. Но я - командир, на меня смотрят, по мне равняются. И стараюсь не показать виду. Первым вскакиваю на лыжи, взмахиваю рукой: вперед!
Мне не видно, как действуют остальные группы моих подчиненных. Но я отвечаю за них и потому с особой тревогой вслушиваюсь в тишину. Только бы не нарвались на противника...
В тумане идем по ручному компасу. Больше всего боюсь ошибиться в расчетах, так можно и в лапы к мятежникам попасть. Нас все-таки заметили, стеганула пулемётная очередь. К счастью, никого не задело, только у двух ребят перебило лыжные палки.
