Юрий Пантелеев - Полвека на флоте
Мне было всего восемнадцать лет, когда я впервые стал командиром. В подчинении у меня были старые боцмана, насквозь просоленные морем, превосходные знатоки своего дела, но люди старой закваски. И мне, юнцу, приходилось их перевоспитывать, отваживать от грубости, от матерщины. И были у меня еще десятки молодых ребят, которых я должен был сделать моряками: обучить специальности, привить им дисциплину, приверженность к корабельному порядку.
Раньше я с мальчишеской завистью смотрел на флотских командиров. Я и сейчас им завидовал, хотя все больше понимал, что доля у них нелегкая. Ответственность не только за свои поступки, но и поступки твоих подчиненных, обязанность знать этих людей, уметь учить их, подчинять их своей воле в любой обстановке - вот что прежде всего характеризует командира. На первых порах у меня ничего этого не было, меня самого надо было учить уму-разуму. Надо прямо сказать, Зенон Иванович Жуков и его помощники не жалели ни сил, ни времени, чтобы помочь нам, молодым командирам. По вечерам я продолжал посещать штурманские курсы.
В городе по-прежнему было тревожно. Наступал Юденич. В мае 1919 года Совет рабочей и крестьянской обороны во главе с В.И. Лениным объявил Петроград и прилегающие губернии на осадном положении. Весь город был разбит на четыре боевых участка. Наш отряд в качестве боевого резерва вошел в состав первого участка. Строились баррикады, устанавливались орудия и пулеметы, минировались военные объекты и мосты. Город готовился к уличным боям.
14 мая войска Юденича прорвали фронт и при поддержке английского флота стали теснить части нашей 7-й армии. В это же время белофинны наступали с тыла - со стороны Онежского озера. В.И. Ленин требовал ни в коем случае Питер не сдавать. По указанию ЦК партии на Петроградский фронт стали прибывать отряды мобилизованных коммунистов из разных губерний страны. Это была большая помощь молодой Красной Армии. Флот направил на фронт отряды добровольцев-матросов. Наступление белых было остановлено.
В эту грозную пору мы всем отрядом вступили в комсомол. И по сей день я храню свой комсомольский билет как боевую реликвию тех незабываемых дней...
Мы опять приступили к повседневным делам. Военная учеба шла полным ходом. Но не хватало судов. Большие яхты, принадлежавшие раньше богатеям, теперь были национализированы, однако стояли на приколе - не было парусов. Где же паруса? Обошли бывших владельцев яхт, те и разговаривать не захотели: "Ничего не знаем, где яхты - там и паруса". Мы перерыли кладовые яхт-клуба - ничего. Кто-то из старых боцманов сказал:
- Ребята, не ройтесь зря в хламе, паруса хозяева увезли - кто на дачу, кто на чердаке своего особняка прячет.
До нас дошли слухи, что по приказу начальника внутренней обороны города товарища Я.X. Петерса идут обыски у лиц, участвовавших в заговоре против Советской власти. Мы доложили Петерсу о нашей беде, и он разрешил подключить нас в группы, производившие обыски.
Снова обходим бывших владельцев яхт. Те возмущаются:
- Опять вы? Сказано же вам, что нет парусов.
Но теперь мы действуем решительно. Старший группы - человек в кожанке, с маузером на ремне - без лишних слов показывает ордер на обыск. Хозяин сразу меняет тон, приглашает к столу выпить чайку. Мы отказываемся. Тогда он начинает вспоминать:
- Да, действительно я взял паруса домой, чтобы починить, и забыл вернуть. Пройдемте на чердак...
За один вечер нашлись почти все припрятанные паруса. Когда мы приехали в ЧК на Гороховую, чтобы составить общий акт, чекисты рассмеялись:
- Эка невидаль. Что там ваши простыни. Посмотрите , что мы нашли. - И показали нам груды пистолетов, винтовок, даже пулеметы...
Срочно готовим к спуску на воду новые яхты, чистим их, красим. Но как-то утром приходим и видим на некоторых из них бумажные листы с надписью: данное судно является собственностью посольства такой-то страны и потому национализации не подлежит...
Что делать? Доложили начальству. Ответ: "Не трогать! Собственность иностранных государств неприкосновенна".
Идем опять к Петерсу. Его товарищи выясняют: хозяева яхт, оставив охранные грамоты, сами давно умчались за границу. Петроградский Совет выносит решение: такие охранные грамоты считать утратившими силу, суда рассматривать как общенародное достояние.
Наша парусная флотилия с будущими военморами на борту неделями бороздит Невскую губу, которую моряки называют "маркизовой лужей". Так окрестили ее еще в начале прошлого века, когда Александр I назначил морским министром французского эмигранта маркиза де Траверсе, под началом которого Балтийский флот пришел в такой упадок, что дальше "маркизовой лужи" никуда не выходил...
Часто заходим в Кронштадт. Как-то, когда мы лавировали по рейду, я получил семафор с эсминца "Азард" с требованием подойти к трапу. Поднимаюсь на палубу. Невысокий тучный человек, прищурив и без того маленькие глаза, спрашивает строго:
- Это что за пиратские шхуны здесь носятся? Когда узнал, в чем дело, улыбнулся.
- Ну что ж, дело нужное, готовьте для нас смену. Обедали? Нет? Прошу в кают-компанию.
Так я познакомился с Николаем Николаевичем Несвицким. В прошлом царский офицер, он после революции стал беззаветно служить Советской власти. Матросы единогласно избрали его командиром эсминца. Несколько дней назад, 7 июля, "Азард" под командованием Несвицкого одержал серьезную победу, потопив английскую подводную лодку "L-55".
С виду Несвицкий - угрюмый, замкнутый, на самом же деле - душа человек. Мы, молодые военморы, смотрели на него с восхищением.
Тогда же я познакомился с Иваном Степановичем Исаковым . При Временном правительстве он был мичманом, теперь командует эсминцем "Изяслав". Стройный, подвижный, с большими карими глазами на волевом лице, он всегда предельно собран и аккуратен. Рубаха под тужуркой сияет белизной, под подбородком черная бабочка - мода старого флотского офицерства. И.С. Исаков оказался талантливейшим человеком. Он быстро поднимался по служебной лестнице. На моих глазах он вырос до Адмирала Флота Советского Союза, заслужил звание Героя Советского Союза, стал профессором, членом-корреспондентом Академии наук СССР и вдобавок ко всему известным писателем-маринистом.
Белогвардейцы и интервенты не оставляли в покое Кронштадт. 11 июня контрреволюционеры взорвали старый форт "Павел" с хранившимися там минами заграждения. Авиация интервентов чуть ли не каждый день бомбила город и корабли.
18 августа вблизи Кронштадта показались торпедные катера. Они мчались со стороны Петрограда. Это был коварный маневр. Однако моряки стоявшего в дозоре эсминца "Гавриил" быстро определили, что катера - английские, и открыли огонь. Стреляли точно. Три катера отправили на дно, остальные четыре заставили ретироваться. Однако выпущенные англичанами торпеды все же нанесли некоторый ущерб - был потоплен стоявший на приколе старый корабль "Память Азова" и поврежден линкор "Андрей Первозванный".
