Илларион Попов - Батальоны идут на запад
Родом Вано был из Азербайджана. К нам в училище он пришел после окончания Института физической культуры имени П. Ф. Лесгафта.
Сейчас, придя на мой НП, старший лейтенант Асриев рассказал, что по приказу начальника училища все курсанты через двое суток отзываются с передовой обратно в Петергоф на государственные экзамены. Отзывался не только старший, но и младший курс. Им тоже досрочно должны были присвоить звания политруков или младших политруков.
Конечно, с точки зрения высшего командования, это было совершенно правильное решение. Ну, а нашим наспех сформированным подразделениям придется туго без командного костяка - курсантов. Однако прежде чем они убыли, батальон выдержал еще несколько серьезных боев.
На рассвете.25 августа фашисты предприняли очередную атаку. Основные их силы были брошены против роты лейтенанта Морозова. Со своего НП я хорошо видел картину боя. Впереди ползли три немецких средних танка, за ними - цепь автоматчиков. Подходы к нашим позициям были хорошо разведаны противником. Танки аккуратно обходили заболоченные низинки, нахально подставляя нам борта. Знали, что русской артиллерии тут нет. Танковые пушки пыхали огоньками выстрелов, расстреливали позиции 2-й роты.
Дружно стучат ручные пулеметы, фашистские автоматчики группами рассредоточиваются позади танков. Однако ружейно-пулеметный Огонь достает их и там. Автоматчики мало-помалу отстают от танков, залегают. Но танки продолжают ползти к окопам. До них уже метров 150, не более. Нервы напряжены до предела. Сейчас все решится. Человек против танка - кто кого? И вдруг за спиной, совсем близко, ударил орудийный выстрел. Фашистский танк остановился, из башни повалил маслянистый дым. Люк открылся, оттуда вывалились обгоревшие танкисты. - А снаряды уже вздыбливают землю перед вторым танком. Вот прямое попадание разбита гусеница. Вот еще одно попадание. Третий танк торопливо пятится и, развернувшись, уходит. Бегут и фашистские автоматчики.
По склону высоты я пошел в морозовскую роту. В кустарнике увидел замаскированную 45-миллиметровую противотанковую пушку, несколько дальше другую такую же. Бойцы-артиллеристы оживленно переговаривались, рассматривая стоявшие от них метрах в ста подбитые танки. Лейтенант Морозов не успел мне доложить об этих орудиях - помешала немецкая атака. Оказывается, вчера вечером его разведчики обнаружили "сорокапятки" во вражеском тылу, километрах в шести от передовой, в лесу. Видимо, какая-то часть оставила их при отступлении. В роте Морозова было много артиллеристов, они вызвались привезти пушки. Взяли в ближней деревне лошадей и ночью вывезли из вражеского тыла оба орудия вместе с двумя десятками снарядных ящиков. Едва успели установить на огневые позиции, начали окапывать, как началась атака.
- Вот наш главный герой, - сказал Морозов, подозвав молодого невысокого, но складного и бравого солдата с артиллерийскими петлицами на гимнастерке.
- Рядовой Андрющенко! - весело представился он.
- Откуда родом?
- Белоруссия, Могилевская область, Шкловский район, - доложил он.
- Рад, - говорю, - что мой земляк лицом в грязь не ударил. А я из Горок.
Ну, присели мы с ним близ орудия, закурили махорку, вспомнили родные места. В это время начали бить немецкие минометы, одна мина разорвалась рядом. Андрющенко был тяжело ранен, его немедленно отправили в медпункт, а оттуда - в госпиталь. Я отделался легким ранением и после перевязки вернулся на свой наблюдательный пункт.
С этого дня интенсивность боевых действий на нашем, да и на всех соседних участках резко возросла. Противник, обходя нашу оборону, рванулся танковыми дивизиями на Гатчину и Красное Село. Одновременно его пехота при поддержке танков и авиации атаковала нас с фронта, пытаясь оттеснить к северу, прижать к побережью Финского залива.
Батальон был подчинен теперь командиру 191-й стрелковой дивизии. Мы продолжали формироваться за счет пробивавшихся из окружения бойцов и командиров, и в моем распоряжении было уже семь стрелковых рот, или до шестисот активных штыков. С этой значительной силой можно было активно обороняться.
Однажды в ходе боя противнику удалось вклиниться в центр боевого порядка батальона и захватить важную высоту. Оборонявшая высоту рота отошла в лощину и здесь двое суток отбивала атаки фашистов. Лощина простреливалась со всех сторон гитлеровцами, а отвести роту назад не позволяла обстановка. Значит, выход был один - идти вперед и отбить у фашистов высоту. Мы разработали такой план: две роты, расположенные левее и правее этой лощины, выделили по взводу для демонстрации ночной атаки. Их дело - привлечь внимание гитлеровцев к флангам, создать видимость обхода и окружения высоты. Ну, а потом ударит по высоте рота из лощины.
И вот, когда стемнело, справа и слева ударили наши пушки, пулеметы, рассыпалась ружейная стрельба. Взводы очень активно демонстрировали атаку, а затем - и ее неудачу, и свой поспешный отход. Это продолжалось около часа, и когда стрельба стала затихать и противник начал успокаиваться, двинулась в атаку наша рота. Высокая, густая рожь и тьма безлунной ночи позволили советским пехотинцам сблизиться с противником почти вплотную. По сигналу ударили в штыки и почти без потерь оседлали высоту. Рота фашистской пехоты, занимавшая высоту, была уничтожена.
Утром гитлеровцы предприняли контратаку, затем еще и еще раз пытались отбить высоту - безуспешно. Свой район обороны близ дороги на Красное Село наш батальон удерживал в течение восьми суток. Только в последних числах августа, когда противник обошел нас с обоих флангов и батальон оказался в полуокружении, мы организованно, поддерживая связь с соседями, предпринимая контратаки, отошли. К 3 сентября батальон в составе семи стрелковых рот, взвода противотанковых орудий и ряда других подразделений закрепился на новом оборонительном рубеже (в 10-12 километрах севернее старого), восточнее поселка Гостилицы. Правее и левее нас отошли другие части, заняв оборону вдоль побережья Финского залива до предместий Ленинграда. И когда несколько дней спустя фашистам все-таки удалось прорваться к Финскому заливу в районе Стрельны и Лигова и таким образом вбить клин между Ленинградом и войсками 8-й армии, ее части удержали образовавшийся Ораниенбаумский плацдарм. Мало то, го, этот плацдарм, прикрывавший с юга Кронштадт и занимавший 64 километра по фронту и 20-25 километров в глубину, окруженный с трех сторон врагом, с четвертой - морем, продержался еще два с половиной года, до полной ликвидации блокады Ленинграда.
Однако свидетелем этих событий мне стать не довелось. 16 сентября я получил приказ передать личный состав батальона в 191-ю стрелковую дивизию{2}, а нам с Асриевым выехать в Ленинград за новым назначением.
