М Стрешинский - Генерал Симоняк
После одного из выездов к нему подошел капитан Анатолий Андреев, невысокий, бойкий, расторопный. Из слушателей подготовительного курса Симоняк его выделял, - Андреев лучше других управлялся с лошадью. И в джигитовке понимал толк. Любил поговорить на эту тему с инструктором.
Симоняк подумал, что Андреев опять заведет речь о верховой езде. Но капитан неожиданно сказал:
- Одного я не пойму, товарищ инструктор: почему вы не в числе слушателей академии?
Симоняк не сразу нашелся, что ответить. Такой мысли ему прежде не приходило в голову..
- В самом деле - почему? - упорствовал Андреев.
- С моей грамотешкой, пожалуй, не подойду, - признался Симоняк.
- У всех нас ее не хватает. Для того и создан подготовительный курс.
Слова Андреева запали в душу Симоняка. Это вскоре заметила жена.
- Что ты всё свой чуб закручиваешь? - допытывалась Александра Емельяновна. - Какой червь тебя точит?
Симоняк высказал жене мучившие его мысли.
- Чего же ты изводишь себя? Учись...
- Считаешь, получится? - с сомнением спросил Николай.
- А почему нет?..
После долгих размышлений Симоняк подал рапорт о зачислении его на подготовительный курс.
- Хорошо надумал, - сказал Николаю Павловичу комиссар академии. - Кому, как не тебе, в академии учиться. Вояка ты бывалый. Конечно, одолевать науку дело нелегкое. Но справишься, не сомневаюсь.
- Буду стараться.
И инструктор верховой езды 1-го разряда стал слушателем подготовительного курса академии, а потом выдержал вступительные экзамены на первый курс.
Потянулись годы напряженного труда. Дни, вечера, а нередко и ночи просиживал Симоняк над книгами, географическими атласами, боевыми схемами и расчетами.
О жизни в Москве у Александры Емельяновны остались светлые воспоминания. Жили Симоняки в доме Военной академии, в небольшой комнате. Нередко в ней появлялись новые товарищи мужа - слушатели академии Маркиан Михайлович Попов, Анатолий Иосифович Андреев. Курили, колдовали над какими-то схемами, говорили о разных делах, о том, как идут занятия в политкружках, которыми они руководят на московских заводах, спорили о полководцах прошлого. Александра Емельяновна, напоив друзей крепким чаем, уходила за полог, который делил комнату пополам. Там за учебниками сидела старшая дочь Рая. Младшая, пятилетняя Зоя, забиралась к матери на колени и, захлебываясь, что-то тараторила без конца.
Наступило время сна, и мать командовала детям:
- От-бо-ой!..
Потом укладывалась и она. А отцу до отбоя было еще-далеко. Проводит товарищей, сядет за стол и читает, делает какие-то записи.
Время перевалит за полночь. Жена, проснувшись, скажет:
- Пора ложиться, Николай. И так тебе спать уже немного осталось.
- Вот только с картой разберусь.
Карта не умещалась на стеле. Жене из-за полога было видно, как Николай, растянувшись на полу, что-то старательно на ней вычерчивал.
Днем в их небольшой комнатке было тихо. Симоняк уходил в академию. Рая убегала в школу. Зою мать отводила в детский сад. Оставаясь одна, Александра Емельяновна раскладывала свои книжки и тетрадки. Она тоже училась - в школе для взрослых, созданной женсоветом академии. Мужья ведь растут, женам нельзя отставать.
Весной 1936 года Симоняк окончил академию по первому разряду. Вскоре после этого они распрощались с Москвой. Переехали в тихий зеленый городок Ленинградской области - Остров. Майор Симоняк был здесь начальником разведки штаба 30-й кавалерийской дивизии. Но и в Острове они жили недолго. Нежданно-негаданно в январе 1938 года Симоняка перевели в Ленинград, в штаб военного округа.
Ленинград понравился Александре Емельяновне, пожалуй, не меньше, чем Москва. Ходишь по прямым, как стрела, улицам - налюбоваться не можешь. Обосноваться бы тут навсегда. И что этому мешает? Николай службой доволен, говорит, что работа в штабе - это вторая академия. Им как будто тоже довольны. К первому ордену Красного Знамени, которым Николая наградили за участие в гражданской войне, после финской кампании прибавился второй орден - Красной Звезды.
Всё шло хорошо. И вот надо же: уезжает куда-то на Ханко. Снова разлука...
Зоя, размахивая портфелем, вбежала в комнату. Она раскраснелась, волосы выбились из-под сдвинутой набок вязаной шапочки. На худенькой шее алел пионерский галстук.
- А, ты уже дома, папочка, - обрадовалась она, увидев отца. - Рая еще не пришла?
- Вы что - соревнуетесь, кто позже придет?
- Сегодня был сбор отряда, - объяснила Зоя. - Знаешь, кто к нам приезжал? Не догадаешься. Герой Советского Союза! Настоящий Герой, с золотой звездочкой. Рассказал нам, как на танке воевал. В разведку ходил. Ты ведь тоже можешь?
- На танке не могу, Зойка, - разочаровал дочь Николай Павлович. - Вот на коне - другое дело.
- А в разведку?
- Это уже по моей части.
- Я тоже так думала, что можешь.
Девочке шел пятнадцатый год. Она росла быстро, догоняя старшую сестру, неплохо училась, хотя особой усидчивостью не отличалась. Не то, что Рая, которой словно бы передалось по наследству отцовское упорство.
- Мать на кухне, - сказал отец. - Сходи к ней. Помоги.
Николай Павлович на цыпочках вошел в спальню. Двухлетний Витя, отцовский баловень, разметавшись в кроватке, безмятежно посапывал. Отец наклонился, осторожно шершавой ладонью провел по шелковистым волосам.
Спад карапуз и не подозревал, что, может, надолго расстается с ним отец.
Как всё за один день переменилось! Прежде Николай Павлович уезжал из Ленинграда в командировки. А теперь? Будет приезжать домой только по командировочному предписанию или по вызову начальства. Так-то, сынок...
Может быть, это сказывались годы, но Николай Павлович особенно дорожил свободными часами, которые удавалось проводить в кругу семьи. Он рассказывал что-нибудь дочкам или читал вслух Тараса Бульбу, Поднятую целину. С неделю назад принес Железный поток Серафимовича.
- Мы это в школе проходили, - объявила Рая.
- Вы проходили в школе, а я своими ногами протопал - от Кизляра до Астрахани.
- И все в книге правда? - удивилась дочь.
- Правда, Рая, сущая правда.
Он начал рассказывать о том, что ему довелось пережить в астраханских степях, как воевал, как его свалил с ног сыпной тиф...
- Уже на тот свет заглянул. Санитары приняли за мертвого, вынесли из лазарета в сарай. Очнулся я и ничего не пойму. Рядом как будто лежит человек. Зову - не откликается. За руку взял - ледяная. Мертвец. Огляделся я - не один, много их. Выполз я кое-как из сарая. Во дворе санитары подобрали. Вертят головами, удивляются:
Да ты из мертвых, что ли, воскрес?.
Воскрес или нет, - говорю им, - а жить хочу и буду.
Железный поток им дочитать уже не придется. Послезавтра он уезжает. Когда они опять соберутся вместе?
