Юрий Епанчин - Николай Николаевич Раевский
На рассвете 4 августа началось Смоленское сражение. Кавалерийские атаки сменились в 9 час. утра общим приступом французов. Однако противник в первой половине дня был отбит на всех направлениях. Французы, потерпев неудачу в общем приступе, установили батареи и стали "бить стены города, поддерживая промежутки батарей стрелками". Мюрат выдвинул к стенам города гвардейскую артиллерию, "и столько близко, что артиллеристы обеих сторон могли различать черты друг друга. Канонада была ужасная". Однако ни перестрелка, ни попытки противника завладеть городом, которые "он чрез целый день делал на всех пунктах", не принесли ему успеха. Солдаты стойко держались под ураганным огнем вражеских батарей, "показав тем, что русскими не может повелевать жестокость их выстрелов". Поздно вечером Наполеон приказал маршалу М. Нею предпринять еще один штурм русских позиций. Свидетелем его был сам Барклай, который прибыл к Смоленску в то самое время, когда неприятель учинил сильную свою атаку на корпус генерал-лейтенанта Раевского". И эта атака "огнедышащего Нея" была отбита, после чего бой прекратился, канонада стала стихать. После полуночи корпус Раевского был сменен 6-м пехотным корпусом Д. С. Дохтурова. 4 августа русские воины под командованием их талантливого командира не только не впустили в Смоленск своего грозного противника, но "не отдали даже форштадту". Потери русских составили не более 1 тыс. человек, а согласно полковым ведомостям, в 7-ом корпусе убыло убитыми, ранеными и пропавшими без вести 736 унтер-офицеров и рядовых[21].
В результате героической обороны Смоленска войсками Раевского был сорван стратегический замысел французского императора. Наполеон вспоминал об этих событиях будучи на о. Святой Елены: "Он (Наполеон. - Ю. Е.) обошел левый фланг русской армии, переправился через Днепр и устремился на Смоленск, куда прибыл 24 часами прежде, чем русская армия, поспешно отступавшая, 15-тысячная дивизия русских (корпус Раевского. - Ю. Е.), случайно оказавшаяся в Смоленске, имела счастье защищать его в течение дня, что дало время для прибытия Барклая на следующий день. Если бы французская армия внезапно захватила Смоленск, она перешла бы через Днепр и атаковала бы несоединенную и находящуюся в беспорядке русскую армию. Этот большой удар не удался"[22].
Барклай де Толли увел русские войска из-под Смоленска, не пожелав рисковать армией в генеральном сражении. Но уже спустя три недели новый главнокомандующий М. И. Кутузов пошел на решительное противоборство. На Бородинской позиции 7-й корпус Раевского расположился вблизи Курганной высоты, которая вскоре была признана "ключом всей позиции". Командир корпуса лично руководил созданием артиллерийской батареи на возвышенности. Работа была завершена только в 4 часа утра 26 августа. Раевский сказал: "Теперь, господа, мы будем спокойны. Император Наполеон видел днем простую, открытую батарею, а войска его найдут крепость". Перед рассветом он "отдавал последние свои приказания и наставления начальствующим частями его корпуса, чтобы внушили нижним чинам исполнять строго команду, говорил о расстоянии стрельбы и о прочем"[23].
В организации обороны центрального пункта русской позиции, который занимал 7-й корпус, со стороны его командира была проявлена значительная инициатива. Удачно расположив войска, отказавшись при этом от линейного порядка, Раевский предотвратил лишние потери от артиллерийского огня. После того как солдаты из дивизии Ш. Морана временно захватили батарею на Курганной высоте, 12-я и 26-я дивизии 7-го корпуса пришли в движение и нанесли контрудар по войскам Е. Богарне. Действия корпуса Раевского внесли дезорганизацию в ряды противника, принудили его занять оборону и дали возможность русской армии укрепить свои позиции. Наполеон сказал о нем, что "этот генерал из того материала, из которого делаются маршалы"[24].
Потеряв большую часть своего корпуса, Раевский тем не менее считал, что Бородинскую битву следовало продолжить, и был крайне недоволен, когда получил приказ Кутузова об отходе. После оставления Можайска Николай Николаевич в течение суток командовал арьергардом, отбивая атаки Мюрата, а 1 сентября был приглашен на военный совет в Филях. Он высказал свою точку зрения последним, и она совпала с решением главнокомандующего: Москву следует оставить без боя.
Во время кутузовского марш-маневра с Рязанской дороги на Калужскую Раевский командовал различными арьергардными соединениями. В условиях постоянно меняющейся обстановки командиром арьергарда приходилось действовать на свой страх и риск, принимать нестандартные решения. 7 сентября Раевский, "оставляя свои передовые посты на самом Боровском перевозе, ночным маршем отошел вслед армии, и сим движением противник совершенно потерял армию из виду, ибо передовые войска, будучи атакованы, отступали по Рязанской дороге, за коими неприятель до самой Бронницы последовал". Раевский, следуя за армией с казачьими полками, "оставлял на каждой дороге, нами пересекаемой, по одному из сих полков, с повелением каждому из них особо не следовать уже за общим движением армии, но при появлении неприятеля отступать по той дороге, на которой он был поставлен". В результате противник по крайней мере на пять дней потерял русскую армию[25].
Вероятно, с ведома Раевского русские офицеры вступали в переговоры с начальником авангарда французов и искусно дезинформировали его, играя на присущем Мюрату тщеславии. "Казачьи начальники продолжали все время расточать комплименты неаполитанскому королю, который в свою очередь не переставал выказывать им свою щедрость. Авангарду не было надобности сражаться, - отмечал французский мемуарист, - казачьи офицеры являлись к королю за указаниями, чтобы осведомиться, до какого пункта он намерен продолжать переход и где он хочет расположиться со своим штабом. Дело доходило до того, что они охраняли назначенный им пункт до прибытия его отрядов, чтобы там ничего не случилось. Они настоящим образом кокетничали, чтобы понравиться королю, которому были весьма приятны эти знаки почтения"[26]. Наполеон, разгадавший эту игру, запретил под страхом смерти какие-либо переговоры с русскими.
11 сентября войска неаполитанского короля напали на след русской армии. Но Раевскому удалось еще на три дня скрыть от них ее истинное местоположение. 13 сентября арьергард выдержал сильный натиск французов и не пустил противника к Красной Пахре, где находилась ставка Кутузова. С этого дня ожесточенные стычки с неприятелем стали постоянными. 17 сентября крупные силы с обеих сторон целый день сражались между селениями Чириково и Вороново. Оба противника понесли значительные потери, их отряды к ночи оказались распыленными в беспорядке. Поляки Ю. Понятовского до позднего вечера подвергались набегам казаков, а "генерал Раевский, полагая иметь впереди себя кавалерию, не знал, что с целым корпусом пехоты и всею батарейною артиллериею провел ночь, составляя собою передовые посты"[27]. 21 сентября русская армия стала лагерем в с. Тарутино. Отступление окончилось. Это решение русского командования необходимо было дать понять и противнику, который продолжал наседать. После упорного боя Мюрат убедился, что русские больше не намерены отступать, и смирился с этим. В боевых действиях наступило продолжительное затишье, 7-й корпус был выведен из состава авангарда М. А. Милорадовича и отведен в лагерь на переформирование.
