Юрий Епанчин - Николай Николаевич Раевский
Соединение армий под Смоленском было крупнейшим достижением в первый период войны. Войска получили передышку, возможность собраться с силами, моральный дух воинов значительно вырос, открыто был поставлен вопрос о наступательных действиях. Но первым нанес удар Наполеон. Раевский писал впоследствии, характеризуя фланговый маневр, осуществленный французским полководцем под Смоленском: "Движение Наполеоново на левый фланг нашей армии есть одно из тех отважных предприятий, кои предвидеть и отвратить затруднительно". Действительно, ни Барклай, ни Багратион, ни, тем более, Д. П. Неверовский, отряд которого был выдвинут в одиночестве на левый берег Днепра для наблюдения за стратегически малозначительной дорогой, не считали в достаточной степени вероятным появление больших сил врага на этом отдаленном участке[16].
В полдень 2 августа отряд Неверовского был атакован в Красном кавалерией И. Мюрата, составлявшей авангард 185-тысячной армии. Обе русские армии находились в это время на правом берегу Днепра на марше в общем направлении к Витебску и были отдалены от Смоленска на расстояние 30-40 километров. Лишь корпус Раевского, задержанный запоздалым выступлением дивизии принца Карла Мекленбургекого, успел отойти от города только на 14 километров. Раевский получил от Багратиона приказ двигаться на помощь Неверовскому. После тяжелейшего ночного перехода 7-й корпус достигает Смоленска в 5 час. утра. Тогда же Раевский узнал, что Неверовский не просто был атакован крупным отрядом кавалерии, но что "неприятель, переправясь через Днепр ниже Рудни, следовал левым берегом за Неверовским". Раевский послал запрос, следует ли ему "защищаться в Смоленске или же, оставаясь на правом берегу реки, препятствовать неприятельской переправе? "[17].
Не получив ответа, он обращается с тем же вопросом к своему бывшему начальнику по войне 1807 г. Л. Л. Беннигсену, который в то время находился в городе.
Беннигсен, сообщив, "что дивизия Неверовского совершенно истреблена", сказал: "Ваше положение чрезвычайно затруднительно; вы идете на верную погибель. Советую вам по крайней мере не переправлять артиллерию через Днепр". Раевский отмечал впоследствии, что "сей совет несообразен был с тогдашним моим действительно безнадежным положением". Тогда же он ответил: "Гибель вполне вероятна, но бесполезной она не будет. Более всего следует волноваться о спасении армии и России, и я тем более решаюсь взять на себя эту ответственность и использовать всякий незначительный шанс, какой бы там не представился, понимая важность этого пункта. Даже при ничтожестве моих сил". Опасность ситуации он оценивал лучше Беннигсена: "Я слишком чувствовал, что дело идет не о сохранении нескольких орудий, но о спасении главных сил России". Ход его мысли при принятии решения сделал бы честь самому главнокомандующему: "Я рассудил, что ежели неприятель успеет занять Смоленск и перейти к нам на правый берег реки Днепра, то отрежет обеим армиям продовольствие и сообщение с городом Москвою". Наполеон сразу же сможет "забрать весь парк и транспорты, находящиеся на сей дороге", поставив тем самым всю русскую армию в невыгодные условия при необходимости дать сражение с перевернутым фронтом. И Раевский, учитывая, что, оставаясь на правом берегу, предотвратить неприятельскую "переправу было весьма ненадежно, потому что не имел 10000 человек под ружьем,.. решился, хотя и поставил себя этим в отчаянное положение, переправиться через Днепр и удерживать неприятеля под стенами города"[18].
С присоединением дивизии Неверовского силы Раевского составили около 13 тыс. солдат и офицеров. Кроме этого, он мог рассчитывать на пехотный полк, оставленный в Смоленске "для удержания порядка и ускорения хлебопечения", и на ратников смоленского ополчения. На помощь со стороны городских властей надеяться не приходилось, так как еще ночью 4 августа, "перед рассветом, уехал к Дорогобужу губернатор Аш со всеми подведомственными чиновниками, а за ним выехал в село Цуриково и архиерей также почти со всем духовенством... Бежали все, кто мог, бросая свое имущество, которое своевременно вывозить было воспрещено. Даже смоленский гарнизон с комендантом Росси ушел в эту ночь из города"[19]. К чисто военным задачам Раевского прибавились еще и заботы по поддержанию общественного порядка и предотвращению грабежей.
В подготовке и проведении обороны явственно прослеживаются качества Раевского как талантливого полководца: четкая оценка обстановки, высокие аналитические способности, умение добиваться наивысшего результата при ограниченности средств для его достижения и, наконец, твердость и решительность в проведении принятых решений. Рассматривая укрепления города и окружающее его пространство в качестве театра военных действий, он не собирался отсиживаться за крепостными стенами, характеризуя действия своего корпуса не как оборону Смоленска, а как "заслонное сражение"[20]. При подготовке к бою Раевский сконцентрировал свои немногочисленные силы на особо опасных участках. Блестящим подтверждением активного характера оборонительных действий корпуса Раевского является тот факт, что основная часть сил была размещена за пределами городских укреплений, в пригороде, предоставлявшем больше простора для маневра. Здесь помещалось 20 из 28 его батальонов. Принцип концентрированного сосредоточения сил был сохранен и при расстановке артиллерии. Все приготовления были завершены только к рассвету. "В ожидании дела, - пишет Раевский - я хотел несколько уснуть; но искренне признаюсь, что несмотря на всю прошедшую ночь, проведенную мною на коне, я не мог сомкнуть глаз - столько озабочивала меня важность моего поста, от сохранения коего столь много или, лучше сказать, вся война зависела".
На рассвете 4 августа началось Смоленское сражение. Кавалерийские атаки сменились в 9 час. утра общим приступом французов. Однако противник в первой половине дня был отбит на всех направлениях. Французы, потерпев неудачу в общем приступе, установили батареи и стали "бить стены города, поддерживая промежутки батарей стрелками". Мюрат выдвинул к стенам города гвардейскую артиллерию, "и столько близко, что артиллеристы обеих сторон могли различать черты друг друга. Канонада была ужасная". Однако ни перестрелка, ни попытки противника завладеть городом, которые "он чрез целый день делал на всех пунктах", не принесли ему успеха. Солдаты стойко держались под ураганным огнем вражеских батарей, "показав тем, что русскими не может повелевать жестокость их выстрелов". Поздно вечером Наполеон приказал маршалу М. Нею предпринять еще один штурм русских позиций. Свидетелем его был сам Барклай, который прибыл к Смоленску в то самое время, когда неприятель учинил сильную свою атаку на корпус генерал-лейтенанта Раевского". И эта атака "огнедышащего Нея" была отбита, после чего бой прекратился, канонада стала стихать. После полуночи корпус Раевского был сменен 6-м пехотным корпусом Д. С. Дохтурова. 4 августа русские воины под командованием их талантливого командира не только не впустили в Смоленск своего грозного противника, но "не отдали даже форштадту". Потери русских составили не более 1 тыс. человек, а согласно полковым ведомостям, в 7-ом корпусе убыло убитыми, ранеными и пропавшими без вести 736 унтер-офицеров и рядовых[21].
