Герман Нагаев - Конструктор Шпагин
— Он парень работящий, а уж насчет честности и говорить нечего… — сказал отец.
— Слышал! Потому и везу бог знает куда…
Но торговая карьера Егора оборвалась так же неожиданно, как и началась.
Месяца через два по распоряжению хозяина один из приказчиков отвез Егора на хутор Андреевку и передал из рук в руки рыжебородому дюжему мужику Фролу, который правил там всеми делами.
Фрол, оглядев щупленькую фигуру Егора, задумчиво почесал бороду.
— Ты что, родственником доводишься хозяину-то?
— Какой он родственник, — вмешался приказчик, — учеником в лавку был взят, да проштрафился… хозяину согрубил. Гордости в нем больно много. Вот тот и велел его сюда спровадить. Пусть, говорит, Фрол, его уму-разуму научит…
— Так, значит, вроде в работники его?
— Да уж это как вашей душе угодно…
— Ладно, скажи хозяину, что я его к месту определю. Век будет помнить андреевский хутор…
Приказчик распрощался и уехал.
Фрол, хотя и крут был на руку, но ничего не делал опрометчиво; он пригласил Егора в дом, решив сначала хорошо допросить.
Егор сразу почуял во Фроле своего врага, но не испугался и решил рассказать все, как было.
— За собакой в лавке велел убрать, а я не послушался…
Фрол задумался, долго теребил бороду, поглядывая на Егора.
— Да, дерзко себя повел… не по годам дерзко…
— Я же нанимался не дерьмо убирать.
— Н-да… тяжело тебе, парень, придется в жизни… А ежели в работники определю — и вовсе хана… Ну, да и я бываю лют не со всеми… Коров случалось пасти?
— Как же, в деревне рос, — обрадованно сказал Егор.
— Ладно, пошлю тебя помощником к пастуху.
— Спасибо! — оживившись, сказал Егор.
— Сегодня переночуй с работниками на сеннике, а завтра с утра переправим тебя на тот берег Сейма: будешь жить с дедом Макаром… Моли бога, парень, что ко мне попал… Другой бы тебя в дугу согнул, за хозяина-то…
Егор сразу же подружился с подслеповатым пастухом дедом Макаром. Жили в сторожке. Дед не разлучался с выношенным полушубком, старым, облезлым псом Полканом и с еще более старым, чем они оба, дробовиком.
Немного дальше, по ту сторону хлевов и навесов для скота, была еще одна хибара, в которой жил старый егерь Никанор, оставленный тут за сторожа. Других жителей на этом берегу не было.
Чуть занималось утро, уж с того берега слышались крики перевозчика, позвякивание подойников и женские голоса — это бабы ехали доить коров. Со вступлением их на левый берег дед будил Егора — для пастухов начинался трудовой день. Едва бабы успевали подоить коров, как пастухи, щелкая бичами, выгоняли стадо в луга.
Егору нравилось встречать красочные восходы солнца на широких луговых просторах, когда оно, вставая из-за темного леса, окрашивало все вокруг в пурпур и золото.
А как хорошо было выкупаться в сонной, еще не успевшей остынуть за ночь реке; босиком пробежаться по росистой траве за ушедшими к лесу коровами; попить чайку с земляникой у костра под могучим вязом.
В ненастную погоду, когда лили надоедливые дожди, он любил посидеть в шалаше, послушать рассказы деда Макара или старого егеря Никанора. Никанор жил в Заречье за сторожа, но промышлял рыбой — поставляя ее к столу хозяина, а по весне и осеки добывал дичь. Он, как всякий рыбак и охотник, любил порассказывать про свои былые успехи. А так как других слушателей, кроме пастухов, не было, Никанор большую часть времени проводил в шалаше у Макара. Егору неплохо жилось со стариками: он чувствовал себя вольготно, отдыхал душой.
Но неожиданно случилась беда. Как-то после дождика дед Макар направился к озеру драть лыки для лаптей. Было тихо. Воздух был пропитан запахами трав, мокрой коры и прелой листвы, отчего клонило в сон. Егор, набегавшись за день за коровами, прикорнул у старого вяза. Вдруг от озера донесся испуганный голос деда:
— Егор, Егорша, скорей!
Этот крик услыхал и Никанор. Оба они бросились в кустарник и увидели деда Макара лежащим на траве с разутой и сильно вздувшейся ногой.
— Змея проклятая укусила, сил моих больше нет… Христом-богом прошу, хоть волоком дотащите до перевоза…
Деда Макара свезли в город, в больницу, а вместо него в пастухи прислали бывшего церковного звонаря, пьяницу Онуфрия. Тщедушный, с маленькой головкой, с черными злыми глазками, он очень походил на хорька. Онуфрий сразу невзлюбил Егора и стал придумывать для него поручения, одно другого замысловатей и коварней. То велит выбрать у Никанора из морд рыбу, свезти ее на тот берег в кабак и обменять на водку. То прикажет выдаивать коров, а молоко продавать плотогонам или относить в каменный карьер рабочим. Он всячески изощрялся в изобретении способов добывания денег на водку. А напившись, нередко бил Егора.
Егор пробовал искать защиты у егеря Никанора, но тот, подпаиваемый Онуфрием, только махал рукой.
— Ничего, парень, меня еще шибче бивали…
До осени было уже не далеко, и Егор решил терпеть. Как-то он нашел в лесу заблудившегося щенка и, приютив его, привязался к нему душой. Дружба со щенком, который рос на глазах, скрашивала серые дни.
Но когда подступили холода, он не выдержал и убежал к отцу. «Коров-то пасти я и дома смогу»…
7
Отца и мать сильно взволновала его неудача выйти в приказчики.
— Дури в тебе много, Егорка, — с гневом сказал отец, — должно, мало бил я тебя сызмальства.
— В тебя он пошел, Веденеич, — сказала мать. — Вспомни, сам-то каким был смолоду. Чуть что и — распетушишься… никакой обиды стерпеть не мог…
— Нет, ты подумай только, какого места лишился, — прервал ее отец, — ведь через год в приказчики бы вышел…
— Я лучше в трубочисты пойду, чем так…
— Ну ладно, не кипятись… в трубочисты не в трубочисты, а что-то делать надо. С плотницкой работой ноне совсем худо…
— С дедом печи пойду класть.
— Ладно, поработай пока с дедом, а там поглядим, — согласился отец…
Егору вспомнилось, как осенью он ходил с дедом по деревням. Где кожух починят, где печь переберут. Дед был очень доволен помощником. Егор быстро схватывал, легко запоминал и ни от какой работы не увиливал. Однако к зиме печная работа кончилась, и Егору пришлось поехать в губернский город Владимир искать себе промысел.
Было это в 1913 году. Владимир в ту перу жил застойной, мещанской жизнью. Заводов в нем не было, фабрик тоже. Зато почти на каждом углу: то церковь, то лавка, то трактир. Егор толкнулся насчет работы на железную дорогу и в депо.
— Нету, своих сокращаем! — был ответ.
Попробовал заглянуть в лавки.
— Не нуждаемся! — отвечали ему.
