Анри Труайя - Оноре де Бальзак
Глава третья
Семья
Кажется, прекрасно знаешь свою семью, но после шести лет отсутствия вновь знакомишься с ней с изумлением путешественника, вернувшегося из дальних странствий. Примерно так говорил себе Оноре, видя родных ему людей, к лицам, привычкам и чувствам которых должен был приобщиться заново. И если с любимой сестрой Лорой, почти ровесницей, у них были одинаковые предпочтения и взгляды на мир, то другая сестра – Лоранс, которой исполнилось одиннадцать, казалась ему существом, не заслуживающим внимания. Что до младшего брата Анри, известного своими капризами и кривляньем, его можно было только презирать. Но именно этому малышу доставалась вся нежность матери, только им она восхищалась, приходила в восторг от любого его слова и жеста. Мальчик напоминал ей о Жане де Маргонне, которого Шарлотта-Лора так любила и, без сомнения, продолжала любить. Оноре имел право лишь на ее безразличие и упреки, и никто другой, пожалуй, не испытывал столь сильной неприязни ни к нему самому, ни к его пристрастиям. Эта женщина была холодна к сыну, но рассыпалась в любезностях перед приглашенными. Казалось, хотела нравиться всем, кроме собственного ребенка. Злые языки обвиняли ее в любовных интрижках, к тому же она слишком настойчиво повторяла, что у нее старый муж. В церкви демонстрировала набожность, которая вызывала у окружающих недоверие, многие, видевшие ее в такие мгновения, говорили, что подобным ханжеством их не обмануть, тем более что было доподлинно известно – госпожа Бальзак с удовольствием меняет требник на произведения Месмера и увлекается гипнозом.
Не будучи близок к матери, Оноре испытывал уважение и симпатию к отцу, Бернару-Франсуа, который, не обращая внимания на превратности судьбы, всегда был в прекрасном расположении духа. Читатель и почитатель Монтеня, Вольтера и Рабле стремился к знаниям, имел доброе сердце и бойцовский характер. С тех пор как его старинного покровителя, милейшего барона де Поммерёля, сменил на посту префекта суровый, мелочный барон Ламбер, следовало постоянно быть начеку, – новый царек без конца к нему придирался. Тот же, возмущенный фанфаронством и скептицизмом господина Бальзака, мечтал лишить его выгодных должностей попечителя богоугодных заведений и главного снабженца 22-го дивизиона. В этом ему потворствовали местные интриганы, стали даже поговаривать о хищении денежных средств и лихоимстве со стороны Бернара-Франсуа. Тот, впрочем, мог рассчитывать на поддержку со стороны министра, опубликовав в качестве доказательства своей привязанности к существующему строю и интереса к наведению общест-венного порядка одну за другой несколько брошюр. Отец испытывает ту же тягу к писанию, что и сын, только заботят его предметы, совершенно чуждые Оноре.
В 1807 году типография Мама в Туре печатает труд господина Бальзака, «советника мэра и одного из попечителей богоугодных заведений», озаглавленный «Памятная записка о средствах предотвращения краж и убийств, о возвращении к работе на пользу общества людей, их совершивших, а также о способах упрощения судебной процедуры». В нем автор напыщенно вступается за осужденных, вернувшихся с каторги или из тюрем, будущее которых под угрозой из-за позорного свидетельства, которое они обязаны предъявлять по первому требованию, но при виде коего никто не решается принять несчастных на работу, а это вновь толкает их на путь воровства и убийства. Во избежание столь плачевных последствий необходимо, по мнению Бернара-Франсуа, создавать мастерские, где такие люди находили бы себе дело и получали приличное жалованье.
На следующий год появляется «Памятная записка о возмутительном распутстве, причиной которому обманутые и покинутые девицы, живущие в чрезвычайной нужде, и о способах использования той части населения, что потеряна для государства и оказывает пагубное воздействие на общественный порядок». Размышления тем более своевременные и уместные, что Наполеон запретил установление отцовства, теперь беременная незамужняя молодая женщина не могла рассчитывать на какое-либо место, оставалось только одно – проституция. А вылечить эту болезнь так просто – учредить при богадельнях бесплатные отделения для девиц-матерей, автор утверждает, что с успехом опробовал новую методу в Туре. И здесь напыщенный слог, но сквозь строки видно благородное сердце.
Проходит еще год, в 1809-м увидела свет «Памятная записка о двух великих обязанностях французов». Теперь Бернар-Франсуа решил воздать должное Наполеону, чтобы обезопасить себя и гарантировать расположение властей предержащих: он предлагает воздвигнуть между садом Тюильри и Лувром колоссальную пирамиду. Еще год, и появляется труд, посвященный людским страстям, – шестидесятидвухстраничный результат его непреодолимого стремления писать и поучать себе подобных.
Между тем Бальзака-старшего освободили от обязанностей заместителя мэра. Ничуть не смутившись, он отправляет в канцелярию ордена Почетного легиона перечень собственных заслуг – рассчитывает на крест, которого, как ему кажется, достоин. Но дело не имело продолжения: несомненно, его соперники в гонке за красной ленточкой чересчур многочисленны и не без солидной поддержки. Бернар-Франсуа и тут не очень обижается и упорно продолжает попытки добиться признания в высших кругах. Желание быть замеченным столь велико, что, как только Империя пала, легко отказывается от мундира, а с началом Реставрации предлагает, пожертвовав проектом гигантской пирамиды, установить памятник Генриху IV, утвердив таким образом на века любовь французов к династическому правлению.
Ничто так не воодушевляет Бернара-Франсуа, как утопические планы: он одновременно наивен и напыщен, полон добрых намерений и мелких хитростей. Состояние его никак нельзя назвать скромным: в 1807 году в анкете он сообщает о ренте почти в тридцать тысяч франков. В том же году господина Бальзака можно обнаружить на девятом месте в числе тридцати пяти жителей Тура, облагаемых самыми большими налогами. Но ему нет равных по умению сколотить капитал на одних лишь человеколюбивых теориях.
Слушая, как он развивал перед домашними свои мысли о политике и обществе, Оноре не мог не восхищаться отцовским красноречием, его уверенностью и оптимизмом. Кроме того, в прекрасной библиотеке, собранной Бернаром-Франсуа, можно было найти книги великих латинских и французских писателей, современных и древних философов, историков, поэтов, памфлетистов.
Сын наслаждался Вольтером, Руссо, Шатобрианом и даже некоторыми мистиками, коих предпочитала мать. Воспитание ума в Туре продолжалось столь же беспорядочное, что и в Вандомском коллеже. Дом Бальзаков гудел, словно улей: торжественные речи, шутки, парадоксы, суеверия, отзывы о литературных новинках и страстные дискуссии о «вечном» и сиюминутном. Среди этой суматохи будущий писатель запоминал все: лица, слова, обстановку. Его мозг, как мухоловка, немедленно удерживал впечатления и больше не отпускал их. Родители, сестры, брат, друзья семьи, овдовевшая, вынужденная жить у зятя, которого не любила, бабушка Саламбье, нежные пейзажи Турени, прекрасные особняки и церкви, местные сплетни, чтение урывками мешались в голове. «Он собирал материал, не зная, чему все это послужит», – напишет Лора Сюрвиль.
