Лидия Штерн - Как я свалила из Германии обратно в Россию
В тот вечер, когда привезли меня, клиентов в борделе было немного. Девушки просто сидели и думали о своем или наблюдали за происходящим. Я осмотрелась: некоторые из них были моего возраста, кое-кто постарше, были и совсем зеленые, которым, похоже, едва восемнадцать стукнуло.
Приятная музыка так и тянула к свободе танца. Я стала танцевать. К ней присоединилось несколько девушек, остальные сидели и ждали клиентов. Чем-то это место напомнило мне сцену в театре, однако, как потом выяснилось, играть на этой сцене нужно было совсем в другом жанре.
В баре царили свои неписаные правила. Как в армии. Старослужащие девицы, особенно украсившие себя статусом замужних, числились на особом счету. Они всегда были правы, даже если просто качали права. Новенькие же были никем и ничем. Я этого пока не знала. Как и не знала о том, что лучше в таком заведении сидеть и не высовываться. Молчать. Наблюдать. И пытаться просто зарабатывать деньги.
Условия жизни здесь были далеки от комфортных. Комнат было меньше, чем работающих, спальных мест не хватало. Зачастую девушкам приходилось спать вдвоем на одном брошенном на пол матраце. Эти стесненные условия даже близко не соответствовали тому, что было обещано при приеме на работу, и я решила отстаивать свои права на отдельный матрац. Я даже не предполагала, к чему это приведет…
Между девушками часто возникали ссоры. От монотонно-изнурительной, подавляющей и бездуховной жизни срывались многие. Не прошло и пары дней, как между мной и одной старослужащей вспыхнул конфликт. Натравить ее на новенькую было легче легкого. Старая торчала в этих условиях уже не первый год и частенько пребывала в пьяном виде.
Поводом к конфликту стал пустяк: я спросила о чем-то у старой, той не понравилось, а поскольку она была, как всегда, невменяема, а от этого агрессивна, разразился спор. Тут же налетели машущие руками прибалтийки, которые только и ждали, чтоб отомстить мне за мою независимость и желание жить отдельно. Вслед за ними на пороге комнаты возникли сутенеры-боксеры. Здоровенные мужики с засученными рукавами как следует всыпали мне за все.
Мне хватило пары ударов, и я была уже на полу, в истерике, не понимая, за что меня бьют и почему ко мне прицепились эти прибалтийские секс-работницы.
Но понимать условия этого милье от меня и не требовалось. Нужно было просто жить по его неписаным правилам. Если, конечно, ты хотела выжить…
Глава 6
Второй бордель
Из первого борделя, где произошел конфликт и где заправлял мило улыбающийся турок, не пропустивший мимо себя ни одну российскую или прибалтийскую молоденькую красотку, меня перевели в другое заведение.
Второй бордель или, как его здесь называли, «пуф», находился недалеко от важного дорожного перекрестка, идущего к автостраде. Удобное место для клиентов: анонимно, нет никаких заведений, общественных мест поблизости. И никто не догадается, где и как муженек или коллега проводит свободное время.
В пуфе номер два жизнь у меня текла спокойнее, а может, я поняла кое-что из опыта прошлых дней. Здесь было больше комнат и отдельных кроватей, а не просто в углу брошенных матрацев, как в первом борделе. Однако никакой обособленной жизни все равно не получилось. Поначалу все жили в комнатах по трое или четверо, но вскоре баркиперша Карла, сухая, высокая австрийка, распорядилась перенести все кровати в одно большое помещение и поставить их в два ряда. Получилась настоящая солдатская казарма, только в заведении à l’amour. В этих условиях мне предстояло провести еще неизвестное количество дней и ночей…
Среди работниц секса особенно выделялись две группы. К первой относились женщины, отчаявшиеся и уставшие от бардака и хаоса, которые творились в экономике и политике бывшего Советского Союза. Они хотели хотя бы таким ремеслом немного заработать и улучшить свое финансовое положение. Некоторые приезжали с подругами, и я им слегка завидовала – переносить тяготы вдвоем было намного легче.
Вторую группу представляли хладнокровные, уже завербовавшиеся на золотом Западе молодые девушки. Они не думали о будущем, о последствиях подобной работы и жизни и считали себя особенными, крутыми, ведь им удалось попасть сюда…. Те из них, кто воспользовался фиктивным браком, все сильнее пропитывались стилем красного милье и соответствующими манерами, вульгарностью представительниц древней профессии. Этот стиль поведения состоял из мутного коктейля надменности, злобы, отчаяния и мести, которые были логичным результатом их прямой зависимости от сутенеров.
Последние же не забывали вести калькуляцию, раздавая своим рабочим лошадкам кредиты, очередные заманки и обещания, одновременно затягивая узелок потуже.
Девушки, приехавшие на работу через посредников, вынуждены были делиться своими доходами: половину с суммы заработка забирала баркиперша в счет борделя, большой кусок с оставшейся половины шел в карман сутенерам. Каждой девушке, прибывшей сюда несамостоятельно – а таких было девяносто пять процентов, – оставалась лишь четверть всего заработка. Из этой суммы необходимо было не только отработать билет, который ей оплатили вперед сутенеры, но и заработать на поездку обратно – в Россию, Прибалтику, Украину или Молдавию. Кроме этого, нужно было жить и поддерживать форму, поэтому расходы на бытовые нужды, аксессуары для работы – нижнее белье, косметику, туфли – были неизбежными.
В пуфе номер два я поняла еще одну важную вещь, которую не учитывала раньше: в подобном заведении необходим контроль и самоконтроль. Ни расслабиться, ни кому-то довериться здесь было нельзя – между работницами борделя процветали конкуренция и настоящий шпионаж. Особенно ярко проявляли себя в этом девушки из советской провинции.
Самостоятельно мыслить они не умели, а потому, по их же выражению, «задницу лизали» работодателям. Сутенеров по своей наивной русской натуре они почитали благодетелями, почти отцами, которым-де, родненьким, подчиняться надо.
Кроме того, свою роль играл алкоголь. Помимо сопутствующих знакомству с клиентом обязательных трех-четырех бокалов просекко, многие пили и наедине с собой, любимой. На фоне этого росли непредсказуемость поведения, агрессия. И любое неосторожное слово, сказанное товарке в таком состоянии, могло дорого обойтись. Потому приходилось молчать. Даже если молчать уже было невмоготу.
Но трудности твои здесь никого не интересовали – ни баркипершу, ни сутенеров. Их делом было только считать и получать деньги. Для этого они приезжали регулярно. Привозили большой пакет кондомов, собирали от шестерок свежие новости и нужную информацию о тех, кто о себе сам много не говорил, и, получив свой навар, спешили ретироваться.