Иосиф Тимченко - История штурмана дальнего плавания
В процессе знакомства с его достопримечательностями обнаружил в одном из книжных киосков интересную коллекцию почтовых марок (позже мать выделила деньги на её приобретение). Жизнь протекала спокойно. Нередко простаивал на мосту через реку Бию, наблюдая, как ребята постарше ныряли в её ужасно холодную воду. Однажды крайне не повезло — переднее колесо велосипеда попало на переезде в железнодорожную колею и застряло. При остановке движения колесо повернулось на бок из-за недостаточного роста велосипедиста, и образовалась сильная «восьмёрка». Теперь явно такое повреждение обнаружит Фёдор, который нередко в выходные дни на велосипеде выезжал в близлежащую деревню к своим родственникам. Но это, как позже стало известно, совсем мелочное событие по сравнению с теми жизненными потрясениями, которые вскоре всем троим нам придётся перенести.
Управляясь по дому, мать содержала приличное количество кур: «цыпа-цыпа-цыпа» — и куриное семейство немедленно собиралось на кормёжку. Для пропитания двух собак и нескольких кошек она готовила отварную картошку, пользуясь летней печкой во дворе. Эту печку топили кедровыми шишками, для сбора которых отправлялись в ближащий лес, буквально сразу за городом. Удивительный этот сибирский лес, далеко не такой как у нас, в предгорьях Кавказа, — стройный, чистый, без кустарников внизу, только высокие стволы как корабельные мачты. Много земляники, встречается на полянах малина. Собранные в мешки кедровые шишки укладывали в небольшой возок, именуемый «повозкой», и отправлялись домой. Заготовка такого местного топлива показалась мне просто хорошим отдыхом в чудесном лесу.
В один из дней в начале июля, когда после очередной экскурсии я уже находился дома, вдруг раздался где-то недалеко сильный взрыв, а следом за ним — непрерывный гудок, похожий на паровозный. Явно что-то случилось необычное. Вылетев из дома, помчались бегом, ориентируясь на непрерывный гудок.
Как выяснилось вскоре, взрыв произошёл на тепловой электростанции города (ТЭС), где взорвался один из трёх котлов. Взрывом разрушило здание котельной и машинного зала. Части взорванного котла и ударная волна прошли почему-то направленно только в южную сторону, через дорогу на склады мясокомбината, которые немедленно воспламенились. Непрерывный гудок издавал, оказывается, поврежденный второй котёл, стравливая давление пара. Третий котёл остался целым.
В числе первых сбежавшихся любопытных из близлежащих жилых домов, находился и я, наблюдая, как санитарные машины увозили пострадавших. Паровозы, подходившие по железнодорожному пути, пролегавшему между ТЭС и складами мясокомбината, непрерывно доставляли в своих тендерах воду для пожарных команд. Река Бия протекала внизу рядом, но под большим обрывом, над которым возвышается здание станции. Крыша складов мясокомбината прогорела, и было видно, как на длинных жердях горят подвешенные колбасы и окорока. Невероятная картина.
Прибывшие милиция и военные организовали оцепление места аварии, т. к. из города подъезжали и подходили всё новые и новые толпы людей. Некоторые старались выяснить судьбу своих близких родственников, работавших на ТЭС. Как стало потом известно погибло 22 человека — результат того, что взрыв произошёл в пересменку, когда одна смена ещё не ушла, а на вахту уже заступила очередная.
Буквально рядом возле группы любопытных на проезжей части улицы находилась искорёженная часть котла. Никто ничего подозрительного не заметил, а позже при уборке этого металла обнаружили под ним погибшего мальчишку, который при взрыве проходил по улице, возвращаясь с удочками от реки Бия. Страшная находка.
Не обошлось и без удивительного факта: один из сотрудников машинного зала, находившийся при взрыве в углу помещения, после взрыва и рассеивания пыли обнаружил, что стоит на метровом кусочке необвалившегося под ним пола, когда вся остальная площадь рухнула вниз. Он остался живым, у него оказалась иная, более везучая судьба.
Поспешившая следом за мной мать не смогла пробиться за оцепление, но ей удалось военных упросить разыскать и вывести сына из небольшой группы зевак, присоединившихся к уцелевшим работникам ТЭС непосредственно у самого разрушенного здания. Мать опасалась диверсионного акта, повторного взрыва. Война научила её перестраховываться: лучше «от греха подальше» и увела излишне любознательного сына домой.
Незаметно к концу катилось сибирское лето. Уже нашлись новые неплохие знакомые среди соседских мальчишек, с которыми нередко ходили купаться на ближайшее озеро. Здесь вода прилично прогревалась солнцем, не так, как на реке Бия. Вскоре наступил август, и надо было принять решение — оставаться ли с матерью или вернуться в Тоннельную, к отцу. Позже узнал, что после моего поспешного отъезда из посёлка отец, возвратившись из командировки, сильно возмущался самоуправством мачехи, спровадившей меня в дальнюю дорогу без его разрешения. Он был прав.
Взвесив множество факторов и особенно неприятную разлуку со своими одноклассниками, решил возвращаться в свою прежнюю школу в Тоннельной. Мать не стала возражать, билет на обратную дорогу вскоре был куплен. Её разговоры с Фёдором по поводу повреждённого велосипеда, а также по дополнительным затратам на мою одежду и обувь перед началом учебного года, проходили без моего присутствия. Они, вероятно, старались ничем не показать мне наличие между ними разлада. Однако перед самым моим отъездом домой мать вдруг заявила, что она едет вместе со мной в Тоннельную, а Фёдор остаётся здесь в Бийске.
Без тягостного прощания и слез мы покидали этот город. Фёдор нас не провожал — он, как всегда, трудился на заводе. Впереди у нас пересадка в Новосибирске на поезд дальнего следования до Москвы. В кассовом зале по-прежнему были огромные очереди. Все куда-то едут, спешат. После продолжительного ожидания удалось, наконец, зарегистрировать оба наших билета. Затем разместились в зале ожидания до прибытия нашего московского поезда. Отдохнув некоторое время, мать разговорилась с соседствующими пассажирами — стала почему-то расспрашивать о промышленном Кузбассе, об условиях жизни, о возможности устроиться на работу на угольных шахтах. У неё явно созревали какие-то потайные мысли. Возвращаться в Тоннельную, где находится мой отец с новой семьёй, ей, вероятно, не особенно хотелось: встречаться с бывшими соседями, и «перемалывать» причины разрыва с мужем, да и к тому же чужие языки, как говорил А.С. Грибоедов, «страшнее пистолета». Но оставаться с Фёдором тоже не лучший вариант, в этом она смогла убедиться как сейчас, так и потом, значительно позже. Где же оно, женское счастье, куда податься за ним теперь — на Кавказ или в Кузбасс?
