Георгий Холостяков - Вечный огонь
Из славной революционной когорты матросов, героев Октября, остались на Балтике немногие. Тем из них, кто вернулся на флот, чтобы стать красными командирами, еще требовалось набираться знаний. Старые же офицеры, продолжавшие службу, нередко относились к ней формально. На застоявшихся кораблях люди отвыкали от настоящего дела, от дисциплины.
После кронштадтского мятежа Балтфлот очистили от эсеровских и анархистских элементов, от безнадежных разгильдяев. Но одного этого было мало - флот нуждался в притоке свежих сил. Об этом и заботилась партия, взяв курс на возрождение морской мощи страны.
Общее положение дел на Балтике доходило до нашего сознания, конечно, постепенно. Сперва переполняло новизной ощущений само приобщение к флотскому укладу быта. Мы едва узнавали друг друга в жестких парусиновых робах и черных бескозырках без ленточек (они не были положены до принятия присяги). Бурно радовались благоприятному заключению последней медицинской комиссии. Пройдя ее, тихий Яша Липов много дней не расставался с сияющей улыбкой, а долговязый Алеша Гузовский от восторга скакал козлом.
Нашей ротой в экипаже командовал Д. С. Могильный - бывший унтер-офицер старого флота и будущий советский контр-адмирал. С чувством благодарности вспоминаю я школу строгой и разумной требовательности, которую мы у него прошли. Что греха таить, на первых порах эта требовательность казалась некоторым из нас старорежимной. Не все были готовы к тому, что придется проходить изо дня в день строевую муштру. Кое у кого из вчерашних работников губкомов и укомов РКСМ существовало представление, будто мы должны начать службу вовсе не как обычные новобранцы. Только потом я по-настоящему оценил выдержку и такт нашего ротного командира, который сумел без особых конфликтов ввести в рамки комсомольскую вольницу, полную энергии, но подчас не понимавшую простых вещей.
Могильный уверенно держался перед любым начальством, и это тоже было хорошим примером для нас. Со спокойным достоинством встретил он и приехавшего познакомиться с новыми военморами начальника Морских сил Балтийского моря (так называлась в то время должность командующего флотом) М. В. Викторова.
Нас не знакомили тогда с биографией Викторова. Позже я узнал, что он, будучи офицером старого флота, в дни Октября пошел вместе с матросами, в гражданскую войну участвовал во многих боях, командовал эсминцем, линкором. А в 1921 году Михаил Владимирович Викторов, еще беспартийный, но доказавший свою преданность революции, был поставлен во главе Балтфлота.
При обходе командующим кубрика мы стояли каждый у своей койки. Викторов оказался коренастым, крепким, каким-то очень прочным, и этим располагал к себе. Запомнились его твердый шаг, резко очерченное лицо, зоркие, внимательные глаза и спокойная, с умной хитрецой, улыбка. Ему шел тогда всего тридцатый год. Но, что командующий очень молод, как-то не подумалось - ведь нам самим было по восемнадцать-девятнадцать...
Когда Викторов поравнялся с моей койкой, командир роты назвал мою фамилию и при этом похвалил за старательность, добавив, что я назначен заместителем политрука. Командующий остановился и, посмотрев на меня, сказал:
- Ну что ж, надеюсь, из него выйдет хороший военный моряк.
В том, как это было произнесено, я почувствовал живую заинтересованность в моей флотской судьбе.
Бывают люди, в которых можно безоговорочно поверить даже после очень короткой встречи, поверить так, что сразу захочется за ним идти. Вот такое чувство вызвал тогда у меня наш молодой балтийский флагман.
Встретиться с М. В. Викторовым в следующий раз довелось через два года, уже в Военно-морском гидрографическом училище: я был в числе слушателей, которым командующий вручал подарки за успехи в учебе. Вручив мне подарок бритву, Викторов по-отечески обхватил за плечи и сказал несколько теплых слов. Из них я, к радостному своему изумлению, понял, что он меня узнал, что запомнил краснофлотца из Крюковских казарм.
В начале 1922 года проходила 3-я конференция моряков-коммунистов Балтики. От нашей роты делегировали меня. Участие в конференции определило многое в моей жизни.
К тому времени я был уже немного знаком с событиями последних лет на Балтике. Слышал рассказы о Моонзундском сражении, где моряки, не подчинявшиеся приказам Керенского, по призыву большевиков преградили кайзеровскому флоту путь к революционному Питеру; о Ледовом походе, когда было спасено для Советской Родины основное ядро Балтфлота; о ликвидации мятежа на Красной Горке и боях с интервентами на подступах к Кронштадту. Эти события, тогда еще недавние, успели стать легендой. А в зале конференции сидели живые их участники! Были тут и балтийцы, штурмовавшие Зимний дворец, выводившие по заданию Ленина корабли на Волгу... С восхищением смотрел я на бородача Ф. С. Аверичкина - комиссара Волжско-Каспийской флотилии в гражданскую войну, на кряжистого богатыря А. Г. Зосимова - матроса, ставшего военкомом линкора.
Коммунисты обсуждали, как выполнить решения о флоте, принятые X партсъездом и IX Всероссийским съездом Советов. Много говорилось и о том, как обеспечить возрождающийся Балтфлот достойными командирами и краснофлотцами.
Запомнились слова одного из делегатов:
Нам надо влюбить во флот молодых. Влюбить накрепко!
Что касается меня, то уже с самой конференции я ушел окончательно и бесповоротно влюбленным во флотское дело, в профессию военного моряка. Тогда впервые подумалось: А ведь снять морскую форму не захочу никогда... Развеялись наивные иллюзии насчет того, что, раз тебе дали путевку на флот, то непременно попадешь и на командирский мостик. Но желанием стать кадровым моряком, решимостью преодолеть все трудности учебы зарядился всерьез.
До весны мы проходили курс молодого краснофлотца - азы матросской грамоты. В казармах было холодно: острую нехватку топлива испытывал весь Петроград. Хлеба нам полагалось по три четверти фунта (300 граммов) в день, из которых одну четвертушку мы отчисляли детям голодавшего Поволжья. Но не помню, чтобы кого-нибудь угнетали бытовые невзгоды. Освоившись, мы зажили в экипаже дружно, весело. В наш клуб часто приглашались известные петроградские артисты, и, если требовалось подкормить участников концерта, мы единодушно голосовали за соответствующее отчисление из своего пайка. Однажды пел в Крюковских казармах и Федор Иванович Шаляпин.
После партийной конференции стали особенно частыми встречи со старыми балтийцами. Приходили в экипаж и Зосимов, и Аверичкин, и другие ветераны. Их беседы расширяли наши представления о флоте и перспективах его восстановления, помогали лучше понять, что потребуется от нас завтра.
