Александр Омельянюк - Возвращение блудного сына
Работа в этот раз как-то очень спорилась. За наличную оплату помогали оба водителя, и не было Гаврилыча, которому в этот же день поручили разгружать другую машину – маленькую «Газель».
Освободились рано и физическое самочувствие Платона, подкреплённое солидной денежной премией, было отменным.
Утром в пятницу он задержался в аптеке. В ожидании очереди Платон услышал от молодой женщины, обращённое в кассу:
– «А сколько они стоят?».
– «Смотря, в каком виде!» – поучала неопытную больную провизор.
– «В разжёванном – дешевле!» – помог покупательнице Платон.
В этот день заболела Надежда, и мужики оказались одни.
Платон опять клеил этикетки на банки.
Лёшка, поработав для себя на компьютере, после обеда взял опять же себе биодобавок и уехал домой.
А Гудин погонял шарики, отоварил нескольких посетителей, положив выручку в свой карман – авось до понедельника всё забудется, – и, щедро одарив себя, тоже пораньше тихой сапой и с полным портфелем чужих дорогих биодобавок двинулся к дому.
Платон вспомнил, что ещё ровно год назад начал писать стихотворение про Гудина под музыку известной песни из кинофильма «Весна». Он нашёл наброски и стал дописывать их, озаглавив: «Весенние потуги».
Наконец, глубокий снег растая,
Оголил поляны и кусты.
Тем ландшафт во всей красе представя,
Воплотил реальность из мечты.
То, что за зиму ещё не сгнило,
Превратившись по весне в дерьмо, –
Под напором вешних вод поплыло,
Очищая землю всё равно!
По бульвару снова шёл прохожий.
А от птиц летели трели про апрель.
Шёл прохожий с… загорелой кожей
Из Египта…, и неся портфель.
Шёл Иван солидно, даже чинно,
Хоть на пенсии уже давно.
По походке старца было видно –
На весну ему плевать всё равно!
Каждый день ведь он в заботе,
Как бы «зёрнышко опять склевать».
Как петух он держит путь к работе.
На «грачей» и на «скворцов» начихать.
Пусть кричат себе, поют задорно.
Пусть все слышат птичий перезвон.
«Ведь весёлой птицей быть зазорно!» –
Искренне считает он.
И на склад крадётся жадный дюже
Тихой сапой «Ванька-озорник».
Запихнул в портфель он банки туже,
В маскировке поднял воротник.
Платон задумался, и отложил текст, так как пора было идти домой.
На следующий день он, в ожидании заряжания автомобильного аккумулятора продолжил стихотворение в гараже, чуть было, не потеряв нить, его идею, но вовремя спохватившись:
И я опять забил весеннюю тревогу.
И птиц опять послал бы я во все концы.
Но кто из них сейчас придёт мне на подмогу,
Чтоб Гудин Ванька не обрезал все концы?
Ведь нам такая прыть не нужна!
Для нас лишь только честность важна!
И нам такой петух ни к чему!
Об этом мы и скажем ему:
Да! Да…, да!
Иногда!
Но! Но…, но:
Всё равно:
Слепят лучи,
Журчат ручьи.
И бывший лёд на Солнце тает.
И даже пень
В апрельский день
С берёзкой… переспать мечтает!
Журчат ручьи,
Кричат грачи,
И Ванька Гудин расцветает.
Пока апрель –
Мечтать не лень,
И он с надеждой засыпает…
Ведь он решил: ему всё можно,
Раз стоит сейчас на девок… хрен!
И на старости, но осторожно,
Совершить готов он адюльтер.
И в ответ так дерзко отвечает,
Что смолкает птичий перезвон.
Ванька искренне всегда считает,
Что всегда везде прав лишь он.
«И честность не нужна никому!
И говорить о том ему ни к чему!
Скворцы, да и весна – ерунда!
Да, да, да! Ерунда!
И потуги мои – ерунда!
Да, да, да! Как всегда!».
Но! Летят… гонцы
Во все концы:
Иван… плывёт –
Ему дорогу!
Почти всю прошедшую неделю Нона готовила свои трофейные вещи к вывозу на дачу, попутно изливая душу Платону. Вскоре появился её младший сынок Олег – скрытый экстрасенс, студент. Мать стала хлопотать над чаем.
Проходя в узком месте своего кабинета мимо нагнувшейся к чайнику Ноны, Платон невольно слегка задел своим бедром её обширные ягодицы.
– «Э-эх!» – вздохнула женщина.
– «Ещё раз?!» – спросил мужчина.
– «Щаз…!» – пообещала она.
– «Разденусь!» – помог он.
И действительно, в их помещении в последние дни стало явно теплее.
Коммунальщики несколько не успевали за перепадами ночных и дневных температур. Через теперь постоянно открытую форточку в полуподвальное помещение ООО «Де-ка» врывался пьянящий, свежий, весенний воздух. А за окном природа осторожничала, ночным морозцем придерживая рьяную весну, очередная встреча с которой предстояла Платону опять на лыжне.
Бесснежная неделя во многих местах замусорила лыжню сухими листьями, мелкими палками и прочими дарами деревьев и кустов, сделав её невозможной для постоянного скоростного бега, а местами даже опасной. В хвойном лесу было ощущение, что идёшь не по лыжне, а по тропинке, во многих местах щедро присыпанной песком. Это многочисленные не истлевшие прошлогодние еловые и сосновые иголки нещадно тормозили лыжи, делая скольжение совершенно невозможным. Поэтому лыжник в этот раз не упирался, показав и соответствующее весьма посредственное время.
Воскресный поход сулил продолжение им уже пройденного. Но ночные заморозки покрыли тонкой корочкой льда весь лежащий на земле мусор, из-за чего неожиданно для Платона скольжение стало отменным.
Поначалу, опасаясь резкого торможения и возможного падения, он шёл осторожно. Но по мере отсутствия сопротивления и излишнего трения, Платон осмелел и прибавил ходу, да так, что в итоге без лишнего напряжения показал лучшее время в сезоне, на минуту туда, и на две минуты обратно улучшив рекорды. Домой возвращался довольный и не уставший.
