Збигнев Войцеховский - Раневская, что вы себе позволяете?!
Это было понятно не только всесильным органам. Понял, что произошло, и Сергей Эйзенштейн, присутствующий при словах Сталина. Он тут же бросился звонить Раневской (учтем, что обычно все приемы в Кремле с участием Сталина проходили глубокой ночью). Разбудил ее и пересказал все. Фаина Георгиевна была крайне возбуждена этим известием и радовалась, как ребенок. Ее непосредственная натура требовала немедленно с кем-то поделиться услышанным. Как была, в ночной рубашке, она, накинув только пальто, прихватила бутылочку и пошла будить дворника. Она была уверена, что уж он-то не обидится на столь поздний визит. Что и случилось: бутылка была распита в «теплой и дружеской обстановке».
Съемки в фильмах принесли Раневской любовь миллионов зрителей. В 1939 году выходит тот самый знаменитый фильм «Подкидыш», где Фаина Раневская играет этакую жену-мещанку, самоуверенную, властную. Как всегда, готовя свои роли, она во множестве перекраивала сценарий, придумывала свои фразы и шутки. Вот и ту самую знаменитую фразу: «Муля, не нервируй меня», Раневская придумала сама (хотя некоторые говорят, что это придумала режиссер Татьяна Лукашевич). Как бы там ни было, эта второстепенная в общем-то роль в фильме, небольшой эпизод был сыгран с таким мастерством, что запал сразу же в сердца зрителей.
«Муля, не нервируй меня» — это первая в истории кино фраза, ставшая крылатой. К слову сказать, Раневская возненавидела потом ее, и было отчего. Не только мальчишки кричали ей вслед эти слова. Дошло до того, что и Леонид Ильич Брежнев, вручая ей награду, не удержался и сказал: «Вот, идет наша… Муля, не нервируй меня». Раневская с нескрываемым ехидством заметила, что ей так кричат вслед мальчишки и хулиганы. Брежнев покраснел…
В 1947 году вышел фильм «Весна». И пусть там в главной роли была всеобщая любимица Любовь Орлова, Раневская в паре с Пляттом сыграли так комедийно, ярко, весело, что зрители запомнили их больше, чем главных героев.
В том же, 1947 году на экраны выходит знаменитая сказка «Золушка». Помните ту злую мачеху, которая на балу у короля тщательно записывает в свой блокнот все знаки внимания, которые оказывает принц ее родным дочерям? Это была Раневская. Эта роль была настолько яркой, такой потрясающей глубины, с таким острым социальным подтекстом, что не увидеть в актрисе могучего таланта не смог бы и слепой. Раневскую полюбили всей душой, миллионы ждали ее появления на экранах.
С кумирами миллионов власти поступали по-особому. И здесь дело не только в желании угодить миллионам. А в том, чтобы этим самым миллионам показать, что вот в такой хорошей стране есть такие выдающиеся артисты.
Раневская понимала все.
Вот поэтому и баттерфляй в туалете. Всю жизнь — среди дерьма. И только короткий вздох настоящего воздуха — это ее игра.
Нам будет трудно понять Раневскую, да и многих других артистов, если мы не отметим для себя одну очень существенную деталь. А именно: артисты никогда не служат власти. Они не служат и народу, хотя власть всегда убеждала этот народ именно в том, что ему служат. Артисты не служат ради наград или жалованья. Они служат только одному — сцене. Настоящий талант живет всегда вне той среды, в которой находится. Главным источником жизненных сил для него становится возможность играть.
Это сложно понять, в это нужно просто поверить. Таков удел настоящих артистов. И Фаина Раневская — ярчайший пример вот такой жизни, когда она жила вне системы, не отвергая ее, но и не вступая в нее душой, разве что соприкасаясь жопой, если пользоваться терминологией Фаины Георгиевны.
И сейчас нам уже легче ответить и на другой иногда звучащий вопрос: а почему она, Раневская, не эмигрировала? Ведь многие же покинули большевистскую Россию.
Но куда больше актеров и осталось.
Еще раз: артисты живут вне системы.
Да, и вот еще что. Это сегодня мы читаем и представляем, как некогда в России произошла Великая Октябрьская революция. Да нет же, было по-другому: в городе Петрограде произошел переворот. Последствия всех этих и предыдущих потрясений всегда проявлялись постепенно, исподволь. Это поколения, выросшие при СССР, уверены, что, например, в 1905 году вся Россия была охвачена огнем восстаний, а все улицы во всех городах заняты баррикадами. Все не так. И даже наоборот.
Начало двадцатого века характерно для России всплеском в общественно-культурной жизни. В великом множестве открывались новые театры, в число зрителей и преданных любителей все чаще попадали люди из самых разных слоев населения, театр становился востребованным в любом уголке России. Страна словно проснулась от векового сна и сейчас жадно дышала воздухом искусства. Новые идеи, новые веяния — вся жизнь дышала новью.
Опять повторимся: искусство живет вне пространства. Это потом большевики будут тщиться поставить его на службу, обрядить в политические одежды. Но настоящему таланту безразличны социальные потрясения. Артист ощущает изменение политического строя и социальной устроенности не душой, а только желудком и телом: когда наступает голод, холод, бытовые неудобства. И когда в игру пытается вмешаться товарищ в кожанке с маузером…
Фаина Раневская и здесь выделялась среди всех прочих талантливейших актрис: ее нисколько не волновал быт! Она ничуть не задумывалась о своем материальном благополучии, деньги всегда существовали для нее лишь как средство питаться и одеваться. Вообще, она не любила деньги.
«Деньги мешают, и когда они есть, и когда их нет. Вещи покупаю, чтобы дарить. Одежду ношу старую, всегда неудачную…» — говорила о себе Раневская.
В первой главе я писал о бескорыстности Раневской. И там не было преувеличений. Например, она могла получить гонорар за съемки в фильме, принести его в театр и раздать всем артистам, если жалованье опять задерживали. В быту же Раневская была беспомощна, как ребенок. Поэтому ей пришлось держать домработниц. И те обкрадывали и обманывали Раневскую как могли. Но Раневская, хотя и знала про это, никогда никого сама не выгоняла, не наказывала. Совестливые гости перед уходом от Раневской обязательно проверяли карманы своих пальто — Раневская тайком часто клала туда подарки. Были хорошие духи — засовывала духи. Не было духов — хоть новый носовой платок…
Эта непритязательность Фаины Раневской, полная ее отстраненность от быта, чуждость мещанству делали ее еще более защищенной от системы.
Но до конца защититься было невозможно.
Вездесущее КГБ во времена Хрущева вело самую активную работу во всех уголках человеческой деятельности. Те самые «шавки» в театре уже не устраивали КГБ, им нужны были не жалкие, всеми презираемые доносчики, но тайные агенты, авторитетные, умные. И поэтому практически каждый из более-менее значимых артистов во всех театрах получал в какое-то время предложение о сотрудничестве — артистов вербовали в открытую и тайно.
