Владимир Беляков - Русский Египет
Манускрипту, однако, не суждено было вернуться в родные стены. России не хотелось расставаться с уникальной реликвией. После долгих переговоров в 1869 году архиепископ Синайский Каллистрат подписал акт о подношении Синайского кодекса России, за что император Александр II пожаловал монастырю девять тысяч рублей.
На эти деньги через два года была построена монастырская колокольня. А потом грянула революция. Для советской власти эта религиозная реликвия ценности не представляла. Стране нужны были деньги на индустриализацию — и в 1933 году Советское правительство продало Синайский кодекс Британскому музею в Лондоне за сто тысяч фунтов стерлингов.
Пожалуй, история с Синайским кодексом — единственная, омрачившая веками складывавшиеся отношения монастыря с Россией. Монахи и сейчас хорошо помнят о ней. Впрочем, не так давно случай послал им некоторое утешение. В 1975 году, перестраивая после пожара одно из зданий, обитатели монастыря обнаружили потайную комнату, а в ней — полторы тысячи манускриптов и старопечатных книг. Находка получила название «Новая коллекция». Разбирая ее, монахи нашли двенадцать пергаментных листов — недостающих страниц Синайского кодекса да еще несколько фрагментов.
Архиепископ Дамиан не стал показывать нам листы Синайского кодекса, зато, пошарив по стеллажам, принес несколько старинных русских книг. Рукописная «Псалтирь» на пергаментных листах в толстом переплете с металлическими застежками была создана предположительно еще в XVI веке. Еще одна рукописная книга, Библия, — в XVII веке. Деяния Апостолов напечатаны в Киево-Печерской лавре в 1738 году.
Издания, конечно, уникальные, но меня интересовали не столько книги, сколько иконы. Есть среди них работа Рублева или нет? А, собственно, как может неспециалист отличить Рублева от другого мастера? Ведь в те времена ставить автографы на иконах было не принято! Но, может быть, монахи регистрировали вклады в монастырь — что подарено, кем, когда? По этим записям, вероятно, можно было бы установить и авторство иконы. Ведь Рублев стал знаменитым еще при жизни, так что, даря икону его работы, владелец ее наверняка бы упомянул, что это — «сам инок Андрей»!
— Нет. Это не поможет, — сказал с улыбкой архиепископ. — Наши архивы начинаются почему-то лишь с XVII века. То ли раньше монахи считали такие записи делом ненужным, то ли по какой-то причине более древние архивы пропали.
— А может, их до сих пор скрывают неизвестные вам тайники, как «Новую коллекцию»?
— Возможно! — пожал плечами Дамиан.
Время до шести часов вечера, когда Сильван назначил нам встречу, тянулось долго. Я прохаживался по галерее и вспоминал прошлый приезд в монастырь. Тогда, в декабре 1990 года, я застал здесь двух ученых из Тбилиси. Директор Института рукописей Академии наук Грузии З. Н. Алексидзе и его заместитель М. Н. Кавтария пробыли в монастыре почти месяц, изучая «Новую коллекцию».
— Там есть такие вещи! — говорил Заза Николаевич. — Я даже за сердце хватался. Представляете, 130 рукописей, считая фрагменты, на древнем грузинском языке, в основном IX–X веков, когда в монастыре было много монахов-грузин, — мы ведь тоже православные. Причем рукописи не только культовые, но и по истории Грузии, начиная с обращения ее в христианство.
— Теперь будем готовить к изданию каталог, — добавил Михаил Ноевич.
Славянскую же часть «Новой коллекции» изучали и публиковали филологи из Греции.
Наконец в монастыре зажегся свет, а потом и быстро стемнело. Пора идти к Сильвану. Он приготовил нам три иконы, самая старая — «Вознесение» XVI века. Уже сама дата говорила о том, что это не Рублев. Две другие иконы, Святого Николая и Божьей Матери, оказались еще моложе.
— Больше ничем помочь не могу, — сказал Сильван, угощая нас кофе.
Ну что же, как говорится, спасибо и на этом.
Видно, епископ Порфирий ошибся. Но зато мы смогли убедиться в том, что монастырь Святой Екатерины на Синае, источник духовной силы верующих — еще и частица истории и культуры не только Египта, но и приверженцев православной веры в России, на Украине, в Грузии.
Глава 2
Трактир «Севастополь»
Раннее майское утро 1987 года. Я сижу в машине возле ресторана «Андалуз» на улице Пирамид. Вот-вот должен подойти доктор Касем, и тогда мы тронемся в путь. А пока смотрю по сторонам.
Сказать, что город просыпается, в отношении Каира было бы неточно. Он просто никогда не засыпает полностью. В любое время ночи на улицах пятнадцатимиллионной египетской столицы — крупнейшего города Африки — достаточно и автомашин, и пешеходов. Особенно сейчас, в Рамадан. В этот месяц по мусульманскому лунному календарю каирцы живут особой жизнью. Религиозная традиция предписывает им не есть и не пить в светлое время суток, и подавляющее большинство египтян-мусульман ее соблюдают. В Рамадан днем в городе потише, чем обычно, зато ночью люди выходят на улицы, где магазины, рестораны, кофейни работают почти до рассвета.
Из машины мне хорошо видны золотистые от еще неярких солнечных лучей бока пирамид Хеопса и Хефрена. Третью великую египетскую пирамиду, Микерина, размерами поменьше, загораживают новые многоэтажные дома. Возле них течет будничная каирская жизнь. Торговец овощами выкладывает на прилавок свой товар, взбрызгивая его водой. Девушка с книжками под мышкой ловит такси, поминутно поглядывая на часы. Мальчишка размахивает пачкой свежих газет. Весело проносится «тройка по-каирски» — одноосная тележка мусорщика, запряженная разномастными осликами. И машины, машины, машины…
Но вот и доктор Касем. Он с детства слегка прихрамывает, и, когда торопится, некрупная его фигура то и дело подается вперед. Доктор Касем Абдо Касем — мой добрый знакомый, неизменный советчик и помощник, особенно в исторических изысканиях. Он историк, профессор университета в городе Заказик, автор более чем десятка книг. Правда, научные интересы доктора Касема лежат несколько в ином времени и плоскости, чем мои. Его любимый конек — мусульманское средневековье.
Случилось так, что свою трудовую деятельность Касем начинал в аэропорту города Асуана переводчиком с английского языка, и было это в то самое время, когда тысячи советских специалистов участвовали в строительстве высотной Асуанской плотины. С тех пор он и сохранил симпатию к советским людям.
— Извини, Владимир. — Доктор Касем поудобнее устраивается на сиденьи. Путь нам предстоит неблизкий — более 200 километров. Едем в Александрию, «северную столицу» Египта.
Идея этой поездки вызревала с тех самых пор, как в начале года известный египетский историк профессор Рифаат Саид подарил мне свою только что вышедшую книгу «История коммунистического движения в Египте. 1900–1940 годы». В приложении к книге он привел ряд документов. Просматривая их, я обратил внимание на перевод доклада Марчелло Черези на эту тему, подготовленного еще в самом начале 50-х годов. Автор доклада, итальянец, долго жил в Египте и в 30–40-е годы активно участвовал в деятельности египетских марксистских групп. Незадолго до антимонархической июльской революции 1952 года королевские власти выслали Черези из страны. С тех пор он живет в Италии. В начале века, сообщал в докладе Черези, в Египте было много русских, спасавшихся от царского произвола, в том числе и большевиков. Когда Ленин жил в эмиграции, то использовал некоторых своих друзей в Египте для пересылки через них корреспонденции в Россию.
