Юрий Беспалов - Неизвестная Зыкина. Русский бриллиант
— Кто вы?
Я назвала свою фамилию и имя.
— Откуда вы, я вас не знаю.
— Людмила Георгиевна, с Владимирщины я, откройте, пожалуйста, через дверь все равно ничего не узнаете.
В двери закрутился ключ, и дверь отворилась. В проеме у порога я увидела очень домашнюю хозяйку, с мягкими, давно знакомыми чертами лица.
— Кто вы и откуда?
— Людмила Георгиевна, я из Владимирской области. Можно войти к вам на несколько минут?!
Людмила Георгиевна слегка окинула меня взглядом и чуть посторонилась.
— Ну что ж, входите.
Я переступила порог, прикрыла дверь.
— Извините меня за столь раннее вторжение. Но у меня есть причина. В начале этого месяца я отметила двадцатилетнюю годовщину дружбы с вашим творчеством. Примите мою благодарность и этот скромный букет цветов.
Она сказала: „Спасибо“, спокойно приняла цветы и положила их неподалеку на стол. По лицу ее пробежала тень смущения:
— Как-то неловко получается. У нас, видите, ремонт… Хаос кругом… Как-то неудобно… Может, чаю выпьете? Согреть недолго.
— Людмила Георгиевна, спасибо, не беспокойтесь, пожалуйста. Я знаете куда приехала? Я приехала в институт кардиостимуляции и сейчас поеду в Олимпийскую деревню, на проверку…
Людмила Георгиевна подошла ко мне, ее глаза широко смотрели на меня:
— Желаю вам доброго здоровья, чтобы у вас все было хорошо. Пусть хранит вас Бог!
— Спасибо. Я не имею права задерживать вас долго. Извините за все. Я ухожу. До свидания.
Я повернулась к выходу. Людмила Георгиевна сопровождала, чтобы закрыть дверь. У двери я обернулась на несколько секунд:
— Да, Людмила Георгиевна, почаще появляйтесь по телевизору. Ладно?
— Постараюсь по мере возможности.
Наши глаза встретились, и, наконец, мы невольно обменялись легкими улыбками…».
Екатерина Рогалева не просто увлекалась моими песнями, она не коллекционировала их для показной демонстрации своей любви ради того, чтобы на ее увлечение обратили внимание. Песня стала спутником ее жизни в самом глубоком понимании этого слова. Катя духовно росла, размышляя о смысле искусства, воспитывала в себе любовь к своей стране без пафоса, без ложного патриотизма. Я горжусь тем, что у меня такие внимательные, думающие и преданные слушатели.
* * *Зыкина получила сотни тысяч писем и от поклонников, и просто людей, просящих содействия в решении жизненно важных, не требующих отлагательства вопросах. Как могла, помогала: одним посылала деньги, другим доставляла дефицитные лекарства, третьим сокращала хлопоты в приобретении инвалидных колясок, жилья, в предоставлении заслуженных льгот, четвертым помогала избежать тюремной решетки. Было такое. Пришло письмо из Владимира от матери, сына которой осудили якобы за воровство. Зыкина поехала во Владимир, и судебное решение было пересмотрено.
Но нередко люди, пользуясь ее доверчивостью и отзывчивостью, попросту обманывали певицу, используя всевозможные ухищрения, убедительные доводы, от которых можно было не только прослезиться, а отдать последнее. Однажды пришло письмо из Омска от женщины, якобы пораженной тяжелым недугом и поэтому прикованной к постели на протяжении четырех месяцев. Автор письма сообщала, что она бедна, имеет на иждивении старую больную мать и не в состоянии купить самое необходимое, не говоря уж о каком-нибудь захудалом телевизоре, который ох как бы пригодился в такой тяжелейшей ситуации. Зыкина немедленно позвонила знакомому директору филармонии, договорилась о покупке телевизора и доставке его по указанному адресу. Вскоре вылетела в Омск на гастроли и в первый же день пребывания там отправилась навестить тяжелобольную. Дверь оказалась закрытой. Соседи сказали, что ее адресат на работе. Спрашивает у соседки: «А как здоровье у Валечки? Она поправилась окончательно?» — «С чего вы взяли, — та отвечает. — Она и не болела». Людмила Георгиевна сначала подумала, что ошиблась, и на всякий случай спросила: «А мама как себя чувствует?». «Прасковья Петровна? Да на здоровье пока не жалуется. Недавно зубы вставила, шубу новую приобрела. Обмывали покупку». Вскоре подошла и «тяжелобольная». «Меня поразила наглость, с какой она оправдывалась, — вспоминала певица. „А что тут особенного? — говорит. — У меня действительно денег всегда не хватает. Задумала вам написать, авось что-нибудь и выгорит“».
В Барнауле, едва певица вышла из гостиницы, как откуда ни возьмись выросла перед ней женщина с тремя детьми. «Я, — говорит она Зыкиной, — вышла только из тюрьмы. Попала туда вместе с мужем. Вот детей в детдоме отдали, а нужно ехать к родителям в Курскую область, на родину. Денег на билет нет и взять их негде». Билеты были куплены на ближайший поезд. Через три дня Зыкина снова видит эту женщину с ребятами около местного универмага. «Почему не уехали? — спрашивает у страждущей „уехать на родину“». «А мы и не собирались уезжать, — был ответ. — Придумала я с билетами. Сдала их и деньги получила. Так бы вы, может, денег и не дали… Муж действительно в тюрьме, одной с детьми трудно. Есть тут у нас на окраине старенький домишко, в нем и живем, хлеб жуем».
Десятилетиями Зыкина шефствовала над детдомом в Ульяновске. Организовывала для ребят концерты музыкальных и театральных коллективов, принимала участие в создании самодеятельности, покупала книги, тетради, альбомы, игры, сладости — многочисленные коробки с шоколадными конфетами… Годы шли чередом, пока ей не сообщили, что кое-что, и весьма существенное, из того, что привозила в детдом, ненавязчиво разворовывалось, присваивалось людьми, стоящими на службе добродетели и воспитания. Безнравственное действо ее сначала ошарашило, и она укротила свою активность и пыл. Но вдруг пришло благодарное письмо от бывших детдомовцев, и Зыкина не вытерпела, возобновила поставки в прежнем режиме, на что Виктор Гридин, муж певицы, отреагировал советом: «Давай помогай и другим детдомам, может, там воровать будут меньше. Добрая очень…».
* * *В доброте и отзывчивости Зыкиной я убеждался несчетное число раз.
В 1958 году Зыкина вместе с представителями московских театров, концертных организаций, Мосэстрады на Ил-14 отправилась на дрейфующую станцию «Северный полюс-6», прихватив для полярников двадцать лимонов и три арбуза. «Еле дотащила мешок с арбузами до трапа самолета», — вспоминала она. У полярников таких деликатесов не оказалось, и они были чрезвычайно рады зыкинскому провианту, о котором, разумеется, и думать не могли. По возвращении в Москву ее награждают Почетной грамотой ЦК Профсоюза работников культуры «За патриотический поступок и большую работу по культурному обслуживанию полярников в Арктике и на Северном полюсе в 1958 году». Спрашиваю Зыкину: «За какой патриотический поступок грамота?». «А кто его знает. Я пела при тридцатиградусном морозе на станции, а потом выступала в Игарке, Дудинке, Тикси, Хатанге, Амдерме. Может, и арбузы с лимонами к грамоте причастны. Во всяком случае, они произвели настоящий фурор. Наверняка до высокого начальства дошли слухи, как полярники обрадовались моим лимонам. У них же консервы да сухари в основном в рационе были. А тут, как по волшебной палочке, три арбуза, да довольно крупные. Я не собиралась никого удивлять. Просто думала, что полярникам фрукты будут кстати».
