Татьяна Лунгина - Вольф Мессинг — человек-загадка
Ее памятник выше других и очень выделяется.
А вот и другая могила — великого русского писателя Александра Грибоедова.
Мы заглянули с почтительным трепетом внутрь склепа, вход в который прикрывала узорная решетка. У небольшого памятника Грибоедову бронзовая фигура женщины с низко склоненной головой. Лица женщины не видно из-за ниспадающей траурной накидки, усиливающей печаль.
Бронзовое изваяние изображает Нину Чавчавадзе — жену поэта. На памятнике высечены ее слова:
«Слава о тебе будет вечно в памяти русской, но почему любовь моя пережила тебя».
Нина Чавчавадзе овдовела в 22 года. Великая любовь к мужу удесятерила боль потери. Замуж она больше не выводила и умерла совсем молодой.
3. Вольф Мессинг, его жена Аида Михайловна и Т.Лунгина.
Вольф Григорьевич все внимательно осматривал — тут он был педантичен, вникал в мельчайшие подробности, расспрашивал о том, чего не знал или не понимал. Казалось даже, что его интересуют самые пустяшные, ничего не значащие мелочи. А потом я стала понимать, что и в других случаях он так же вникал во все мелочи, в суть явлений и образов, недоступную другим.
Затем мы поднялись на вершину горы, где расположен был экзотической конструкции ресторан. Облюбовали для себя столик на открытой веранде, чтобы не терять из виду панораму вечернего города. А вид сверху на город был просто потрясающий, и мы молча и долго смотрели на вечерний Тбилиси с утеса, поросшего деревьями южных пород и увитого лозами дикого винограда.
Аида Михайловна заботливо разрезала Вольфу Григорьевичу кусочки мяса, размешивала сахар в его стакане с чаем. А он сидел беспомощный, безинициативный, расслабленный. Видно, что он изрядно, устал. Да ничего удивительного. Уже на его первом выступлении я заметила, что своим психологическим опытам он отдается всецело, исступленно, и уже ни на что другое у него не остается сил. На сцене он всегда в состоянии нервного напряжения, да не только сам нервничает, но и всех зрителей в зале заставляет быть в напряжении.
Переглянувшись с Аидой Михайловной, мы без объяснений поняли: ему нужен основательный отдых. Сделав несколько фотоснимков, мы вернулись в гостиницу. Оказалось, что мы жили на одном этаже, почти рядом. На второй этаж он поднялся с трудом.
Но почему с трудом? Возраст? Да ему ведь лишь где-то за пятьдесят лет. И на сцене во время выступлений он так энергично и быстро двигается. Порой, даже бегом. «Видимо, он просто устал», — так я тогда решила.
4. Мессинг с женой и Т.Лунгиной в Тбилиси, 1954 г.
В оставшиеся дни нашего пребывания в Тбилиси все свободное время мы проводили вместе. Я не замечала, что когда-либо бывала им в тягость. Но пройдет еще много месяцев, пока мы станем настоящими друзьями.
Глава 5
Будничные тревоги
Я старалась приучать себя к самодисциплине, особенно, если это касалось работы. И фотопленки по материалам журнальных заданий стремилась всегда, так сказать, по горячим следам, на месте проявлять. Это частенько не совпадало с моим настроением, мешала усталость. Однако, с практической стороны это было удобно тем, что в случае неудачи была возможность продублировать съемку на месте, а не обнаружить брак уже в издательстве. Тем более, что я уже слышала о подобных вещах.
Например, у Олега Кноринга, одного из ведущих фотокорреспондентов журнала «Огонек», чуть было не случились большие неприятности, когда из поездки на Дальний Восток (весьма дорогостоящей командировки) он возвратился в Москву, не проверив на месте отснятый фоторепортаж. А пленка оказалась бракованной. И ему это сошло с рук только потому, что он в свое время был обласкан самим Сталиным, которого удачно снял держащим на руках Мамлакат — узбекскую девочку, сборщицу хлопка. Фотопортрет был отлично выполнен технически и к тому же изображал вождя любящим детей и близким к народу...
Для всех фотожурналистов, не имевших еще громкого имени, его ошибка была назидательным уроком.
Срок моей командировки подходил к концу, поэтому я решила немедленно приступить к проявке пленок, чтобы убедиться в их качестве.
Работу мою прервал настойчивый стук в дверь. Это была Аида Михайловна. Она просила зайти к ней ненадолго, пока Вольф Григорьевич на время отлучился из номера. Последние несколько дней я замечала, что стала пользоваться доверительным отношением их обоих. Я оставила работу и пошла к ней в номер.
Едва она успела рассказать мне о своем серьезном недомогании, как вошел Мессинг и тут же с порога:
— Что случилось?.. Тебе плохо? — Он был так взволнован, что даже не поздоровался со мной. Аида Михайловна молчала.
— Аидочка, ты должна обратиться к специалисту... Не шути с этим!
Супруга отнекивалась, повторяя свое излюбленное — «Вольфочка»...
Но тут Мессинг, впервые на моей памяти, произнес твердым, стальным голосом:
— Это тебе не Вольфочка говорит, а Мессинг!
Да, он был прав. Лишь позднее стало ясно, что наступило начало ее конца...
А через день я провожала их в Москву. Условились, что дружба на этом не прервется.
На вокзале они припомнили, что не отправили телеграмму какой-то своей Ирочке. Отправить ее поручили мне, что я тут же и сделала.
Я возвращалась с вокзала со смешанным чувством грусти и радости. Что-то незримое нас объединяло в эти дни. А может быть, я предчувствовала интуитивно, что многие годы моей жизни пройдут рядом с жизнью этих интересных людей.
Глава 6
Пасхальная встреча
Вернувшись в Москву вечером, я уже наутро пришла в редакцию, чтобы сдать собранный материал. Моими фоторепортажами, кажется, остались довольны, и я получила несколько дней отдыха. Решила немедленно позвонить своим новым друзьям и получила приглашение посетить Мессингов в первый же день пасхи. Я не заставила себя уговаривать. Жила я тогда в четверти часа ходьбы от Красной площади, а к Мессингам нужно было добираться через весь город.
Они жили на Новопесчаной улице. В начале 50-х годов это еще была окраина Москвы. Так что на дорогу ушло более часа, но весенняя Москва накануне цветения лип располагала к умиротворению, и дорога не казалась мне ни дальней, ни утомительной.
Трехэтажный дом стоял в глубине двора. Двор с ухоженными клумбами напоминал старинный двор с картины Поленова. Поднялась на второй этаж и сразу заметила на двери медную пластинку — Вольф Мессинг. И нет никакого пояснения, вроде: «доктор оккультных наук, маг и волшебник...»
На звонок первой откликнулась собака — сочным незлобным рычанием. Дверь отворила Аида Михайловна, и сразу же за ее спиной всплыла косматая голова Вольфа Григорьевича.
