Вальтер Запашный - Риск, борьба, любовь
Итак, львов я не получил, зато нажил себе могущественных врагов в лице именитой укротительницы и ее супруга. Неприязнь оказалась столь сильной, что нам с братьями даже пришлось оставить коллектив, возглавляемый Харьковской. Правда, расстались бы мы в любом случае — наш номер направлялся на гастроли во Францию.
Едва приехав в Москву, я бросился в Управление цирками. Отступать я не собирался, тем более что дерзкой телеграммой из Сочи сжег за собой все мосты и мог теперь двигаться только вперед. В главке меня выслушали, понимающе покивали и ответили уже более определенно:
— Вернетесь из Парижа — получите группу. Утвердим любой сценарий из ваших одиннадцати. А пока поезжайте спокойно.
Прошло несколько месяцев. Мы, как говорят в цирке, «отработали Францию». Вернувшись, получили разнарядку в очередной город Союза, потом в следующий. И вновь с маниакальным упорством я принялся обходить кабинеты чиновников. Вновь выслушивал пустые слова о том, что затея моя никуда не годится, что у нас хороший номер, а Запашные никогда не работали с животными… Но я был тверд. Ссылаясь на недавнее обещание, категорически отказался ехать «еще в один только город, на сей раз последний», по опыту зная, что потом будет «еще только в один». И добился: одну из моих заявок утвердили. Правда, через некоторое время оказалось, что придуманный мною аттракцион будет готовиться совсем для другого человека. Но об этом я расскажу несколько позже.
Я не сдавался. Потерпев фиаско с одним сценарием, я немедленно стал пробивать следующий (благо, у меня их хватало!). Наученный горьким опытом, я уже ни с кем не откровенничал, не делился замыслами, не раскрывал планов будущего аттракциона. В конце концов руководство приняло следующее половинчатое решение. Вместо смешанной группы экзотических животных, о которой я мечтал с самого детства, я получил разрешение работать для начала с пятеркой тигров. Пришлось смириться. В соответствующем отделе главка мне даже показали контракт, заключенный со знаменитой на весь мир фирмой Кланта. В контракте говорилось, что Главное управление государственными цирками СССР приобретает для артиста Запашного В. М. пятерых тигров, прошедших первичную обработку. На языке нормальных людей это означало, что мои тигры не будут уж вовсе дикими — их приучат к кличкам и определенным местам на арене.
Тигры должны были прибыть самое позднее через восемь месяцев. А пока что мне предстояло подготовиться к встрече с ними. Пройти стажировку у одного из опытных мастеров дрессуры. Казалось, все складывается прекрасно. Но беда в том, что мастеров этих в Советском Союзе в конце 50-х было чуть больше, чем пальцев на одной руке. И все они (справедливости ради уточню: почти все) дружно ополчились против меня. Соперники в жизни и творчестве, знаменитейшие дрессировщики страны неожиданно объединились. Их сплотила ненависть к выскочке-акробату, дерзнувшему пролезть в их ряды.
В Министерство культуры и главк посыпались письма, подписанные авторитетнейшими мастерами арены. Смысл их был один: не пущать! Клан дрессировщиков особенно активизировался, когда мне прислали двух тигрят, оказавшихся безнадежно больными. Я долго лечил их, приглашая лучших докторов и используя знания, полученные в Одесском медицинском институте, который как раз заканчивал. Но все было тщетно: животные пали, а мои недоброжелатели получили новые аргументы против бездарного и безграмотного акробата. Найти в таких условиях мастера, который согласился бы взять меня стажером, было непросто.
И вот однажды в коридоре главка я встретил своего первого наставника — замечательного канатоходца Павла Сысоевича Тарасова. Неожиданно услышав давно забытое «Здорово, Вальтерок!», я радостно кинулся к дяде Паше. Мы не виделись много лет. А когда-то этот небритый великан без предварительных репетиций и какой-либо страховки запросто таскал меня по канату. Я знал, что дядя Паша поражен той же болезнью, что и я: мечтой стать дрессировщиком. Но его годы ушли безвозвратно. А в свое время он просил у руководства доверить ему группу львов, которую привез в СССР Карл Зембах. Однако львы достались не Тарасову, а совсем другому человеку, ставшему с тех пор большой знаменитостью.
— Что поделываешь? — спросил дядя Паша.
Обрадовавшись родному человеку, я рассказал ему обо всех своих злоключениях.
— Теперь мне надо найти, у кого стажироваться, — закончил я, — а в главке говорят: ищите сами того, кто захочет взять вас на стажировку.
— Вот гады! — искренне возмутился Тарасов. — Кому же захочется по доброй воле воспитывать конкурента! Но ты не унывай — найдем. Вон их сколько развелось, человек семь уже с хищниками работают.
— Да я вроде всех перебрал, — уныло откликнулся я. — Не возьмет никто — у кого уже есть ученики, у кого дети подрастают, а кто зеленеет и скрипит зубами при одном упоминании обо мне.
— А Гладильщиков? Он честный и хороший человек. К нему обратись.
— Я и сам к нему хотел бы, тем более у него смешанная группа животных.
— Вот и иди. Смешанная группа интересней, чем однородная. Знаешь, что самое трудное? Сочетать мелких зверей с крупными, научиться управлять ими. А Гладильщиков преподаст тебе все до тонкости. Он, конечно, уже стар, и животные у него старые, но мастер, каких поискать.
— Да не возьмет он меня, дядя Паша. Говорю же: кто мог бы взять, у того уже есть ученики. Гладильщиков со своим племянником возится, пытается из него дрессировщика сделать, да, говорят, ленится парень. А тут мне, кстати, Афанасьев вроде бы помощь предложил, да надул, как маленького, — прочел сценарий и ставит его теперь для какой-то Кошкиной. Обокрал — да и только!
Услышав фамилию «Афанасьев», мой старый друг даже побледнел:
— Не вздумай идти к этому лису! Он ленивый, подлый и ненадежный. Знаешь, поди, что это он увел у меня из-под носа группу львов.
— Конечно, знаю. Да я к нему теперь и близко не подойду, ученый уже.
— А Евгений Николаевич Плахотников тебе тоже отказал? — успокоившись, спросил дядя Паша.
— Кто это?
— Неужто не знаешь?! — поразился Тарасов. — О, это знаменитый человек — в профессиональном кругу, конечно. Неужели ты о нем до сих пор не слышал? Очень опытный дрессировщик — один из самых опытных, к тому же отличный товарищ.
Я изумленно вытаращил глаза: за все годы работы в цирке я никогда не слышал о дрессировщике Плахотникове.
— И давно он работает, дядя Паша?
— Сто лет. Всю жизнь цирку отдал. Покалеченный весь — увечье ноги, травма позвоночника. Естественно, хромой и горбатый, он на манеж не выходит. А работает у Аэроса, дрессирует леопардов.
