Джорджина Хауэлл - Королева пустыни
Ада, хорошенькая и общительная, скучала по Лондону и наверняка была не в восторге от выпавшей ей роли тетушки – старой девы, так хорошо известной незамужним женщинам викторианской эпохи. Поэтому довольно скоро она и ее сестра Мэйзи наметили для Хью пару и постарались свести этих двоих вместе.
С двадцатидвухлетней Флоренс Эвелин Элеонор Оллифф они познакомились на почве общего интереса к музыке. Она училась в Ройал-колледже и пела в хоре Баха. В семидесятом году Флоренс переехала в Лондон из Парижа, где ее отец, достойный и приятный сэр Джозеф Оллифф служил врачом при британском посольстве. Пасхальные каникулы она проводила в Суррее в доме деда, сэра Уильяма Кьюбитта, члена парламента, когда-то – лорд-мэра Лондона. В другие времена Флоренс оставалась у двоюродного деда Томаса[2] в его хэмпширском имении Пентон-Лодж. Летние каникулы проходили в Трувиле или Довиле – модных морских курортах для богатых парижан. Когда при начале Франко-прусской войны ее отец скоропостижно скончался, семье пришлось быстро покинуть Францию. В девятнадцать лет Флоренс должна была распрощаться с Парижем и начать куда менее гламурную жизнь в доме номер 95 по Слоун-стрит в Лондоне, в тесном грязном доме, среди пыльного красного бархата и тяжелой мебели с неистребимым запахом котов. Английское общество того времени, описанное однажды как «набор закрытых дверей», не могло не казаться отвратительным контрастом к блестящему космополитическому миру, только что покинутому ею.
Флоренс была высокой, стройной девушкой, с синими глазами и темными волосами, отличалась общительностью и по-английски говорила с очаровательным французским акцентом. Мэйзи постаралась, чтобы, когда Хью приезжал в Лондон, Флоренс участвовала в семейных вечеринках, а Ада пару раз пригласила ее в Ред-Барнс. После этих визитов тетка попросила шестилетнюю Гертруду написать Флоренс теплое письмо, подписавшись «ваша преданная маленькая подруга».
План Ады и Мэйзи едва не дал осечку. Они слишком старались свести этих двоих вместе, и Флоренс довольно быстро догадалась, что они задумали. Она объявила, что никогда не выйдет замуж за англичанина, и повторяла это все увереннее в течение тех двух лет, что Хью не делал ей предложения. На попытку сестер женить его вторично он заявил Аде, что этого никогда не будет, и еще глубже погрузился в работу. Но то, как Флоренс описывала свою первую встречу с Хью в туннеле роз в саду у Мэйзи, дает основания полагать, что она передумала сразу. Она увидела его «красивым, но очень печальным… с густыми кудрями и ярко-каштановой бородой».
По мере увеличения интереса Хью к Флоренс ему все труднее было представить, как девушка, выросшая в самом утонченном высшем обществе самого красивого в мире города, осядет навеки рядом с Миддлсборо. Одна из биографов Гертруды описала свои впечатления от этого города в тот же период, когда она впервые навестила живущую там тетку: «Район возле Миддлсборо и берег Тиса вплоть до моря были покрыты сажей… на двадцать миль вокруг воздух провонял химией, пеплом и копотью, а сбившиеся в тесную кучу дома пахли капустой, сыром и кошками. Фундаменты… покрывала черная липкая грязь, стоило только начаться дождю». Термин «дневная тьма» появился для характеристики промышленного смога, а Миддлсборо и Кливленд, говоря словами одного современника, «особенно преуспели в том, чтобы почти полностью затмить дневной свет».
Редкар, мощеная деревня, пропаханная штормовой силы морскими ветрами Северного Йоркшира, которой предстояло вскоре развиться в небольшой город, была спальным районом для многих преуспевающих промышленников, строивших там свои семейные дома. (Например, соседний с Беллами дом принадлежал одному выдающемуся металлургу.) Здесь вдали от сажи и загрязненного воздуха они растили детей, формировали элитное общество, все еще несколько отстающее от того, к которому привыкла Флоренс.
Жизнь в таком месте была, наверное, удручающей перспективой для молодой женщины, выросшей в особняке на рю Флорантен с элегантным двором, надежно скрытым за декоративными воротами XIII века. Рожденная в 1851-м – первом бурном году Второй империи, – Флоренс ежедневно гуляла с няней в саду Тюильри, где каталась в украшенных каретах, играла в обруч или покупала леденцы и имбирные пряники в киосках с полосатыми зубчатыми навесами. Прямо за углом ее дома располагалась Пляс-де-Конкорд с «изукрашенными радостно брызгающимися фонтанами». Намного позже ей предстояло написать: «Какая это привилегия – родиться в Париже! Прежде всего на свете узнать Париж, знать его всегда, вырасти в одной из самых красивых его частей, принимать это все как должное, быть в нем своей и ощущать его как свой город. Разве этого мало?» Вопреки гражданским бурям у Флоренс было очень счастливое детство, удачно проведенное в маленьких учебных cours, дававших образование, среднее между индивидуальным обучением и маленькой частной школой, где учат в основном хорошим манерам и музыке. На самом деле женщина, которую Ада и Мэйзи выбрали для Хью, была исключительно правильной кандидатурой. Дочь врача, Флоренс не принадлежала ни к «торговле», ни к аристократии, и у нее были две страсти, которые перевешивали все недостатки Миддлсборо: она обожала детей и домашнюю жизнь. Это то, чего была лишена недавняя иммигрантка, бродящая по Лондону и все еще тоскующая по Парижу. Флоренс жаждала безопасности собственного дома и уже сформировала десяток правил по образованию детей и ведению хозяйства. Жизнь не могла бы предложить ей ничего более захватывающего, чем поднесенный в дар собственный удел, где бы он ни был.
И Хью наконец поддался чарам Флоренс – это случилось во время любительского представления оперы, написанной ею. «Синяя борода» была исполнена друзьями и родственниками 4 июня 1876 года в доме леди Стэнли на Харли-стрит. Пели Ада и Мэйзи, играл пианист Антон Рубинштейн. После представления Хью спросил у Флоренс разрешения отвезти ее домой. Выйдя из кареты у дома 95 по Слоун-стрит, он провел Флоренс в гостиную. «Леди Оллифф! – обратился он к ее матери. – Я привел вашу дочь домой – и пришел спросить вас, позволено ли мне будет увести ее».
В ответ на эту изящную речь леди Оллифф разразилась слезами.
10 августа после скромной свадьбы в небольшой церкви на Слоун-стрит пара провела медовый месяц в Вашингтоне, в гостях у любимой сестры Флоренс Мэри и ее мужа Фрэнка Ласселса, в то время секретаря британского посольства. Вернувшись в Лондон, они сели на поезд, идущий на север. Впервые возвращаясь домой, Флоренс дрожала от волнения перед тем, что для нее (как, наверное, и для любой новобрачной и мачехи) должно было стать событием огромной важности. Как наследник директора Северо-Восточной железной дороги Хью Белл принадлежал к высшей транспортной аристократии. В Миддлсборо начальник станции снял шляпу и проводил их до поезда в Редкар. Через много лет дочь Флоренс леди Ричмонд вспоминала случай, когда она провожала отца на вокзале Кингз-Кросс и они стояли вместе на платформе. А поезд после окончания посадки не отправился вовремя. Отметив это опоздание, они продолжали разговор, пока к ним не подошел охранник и не сказал: «Если вы соблаговолите закончить разговор, сэр Хью, – тут он снял шляпу, – то мы готовы отправляться». У поезда на Редкар и обратно был личный остановочный пункт для Беллов – маленькая платформа внутри сада Ред-Барнс. Хью, возвращаясь домой с завода, мог просто выйти из поезда и пройти через розарий мимо фонтана к своей задней двери. Гертруда, которая всегда там ждала, радостно его встречала. Когда она была маленькой, он заносил ее в дом на плечах, потом, когда чуть подросла, она сама хватала его портфель и бежала рядом, что-то рассказывая звонким голосом.
