Ингар Коллоен - Гамсун. Мечтатель и завоеватель
Процесс творчества не был легким для Гамсуна. А вот ирония обеспечивала определенную дистанцию, перспективу общего обозрения, она давала ему возможность видеть своих героев как на ладони. В «Мечтателях» их было достаточно много. Экономка Мария фон Лоос. Телеграфист, удалой парень, изобретатель и сердцеед Уве Роландсен. Дочь звонаря Ольга с глазами «как звездочки-близнецы», Смиренный Енок, голова которого почти всегда обвязана полотенцем, и его вечный недруг Левион, который и отвертел ему ухо, Рагна, девушки с фабрики рыбьего клея, принадлежащей купцу Маку из Розенгорда, брату Мака из Сирилунда из «Пана». Его дочь Элиза высокая, красивая и загорелая.
Гамсун описывает весну в Нурланне, весну, которая пробуждает все живое и сводит всех с ума… Сюда приезжает молодая бездетная жена священника, непостижимо легкомысленная по своей природе, она смущает своим взглядом Роландсена, а ночью он поет под ее окном так, что ее бросает в жар.
Уве Роландсен также отпускает разные двусмысленные шуточки в разговорах и с дочерью звонаря, и с самой недоступной Элизой Мак, заставляя краснеть и ту, и другую. Роландсен берет на себя кражу у Мака, для того чтобы получить денежное вознаграждение. Эти деньги давали ему возможность закончить эксперименты, связанные с его великим изобретением — изобретением нового состава рыбьего клея. Уже к осени потерявший работу Роландсен тем самым получает в руки такой козырь, что может предъявить местному царьку ультиматум. Все выходит, как хочет главный герой: дочь Мака достается ему. В «Пане» все складывается плохо для Глана в Сирилунде, а в «Мечтателях» все заканчивается хорошо для Роландсена в Розенгорде.
Даже самые малозначащие поступки героя, обусловленные неразделенным чувством, описываются очень осторожно, бережно, с безопасного расстояния.
В романе одерживает победу земное, прагматическое.
Телеграфист Роландсен целиком и полностью кузнец своего счастья. Гамсун щедро награждает его изобретательность, бесстрашие, дерзость и неизменное жизнелюбие.
Идея написания романа «Мечтатели» принадлежит литературному директору «Гюльдендаля» Петеру Нансену. Издатель был обеспокоен явным творческим кризисом писателя, ведь свой последний роман «Виктория» он написал шесть лет назад. Пьесы, а также наспех составленные сборники стихов принесли не так уж много популярности и денег. И вот Нансен предложил Гамсуну написать историю для популярной серии «Скандинавская библиотека», и тогда тот отложил в сторону свои наброски к комедии, которой занимался. Издатель соблазнял Гамсуна многочисленными читателями, гонораром в двести крон и небольшим объемом ожидаемой книги, максимум сто страниц. Всего лишь вдвое длиннее новеллы. Книга должна быть такой, чтобы ее можно было использовать для домашнего чтения, она не должна никого задевать или обижать, то есть его будущее детище должно относиться к тому типу литературы, о котором Гамсун ранее высказался с таким отвращением.
Петер Нансен не зря обещал ему широкое читательское признание — так оно и получилось, хотя некоторые рецензенты придерживались иного мнения. Свен Ланге из «Политикен» строго заключил: «И персонажи, и события в книге — это перепевы, хотя искрящаяся ирония, остроумие и особое очарование самого повествования трогают сердца читателей». Сам автор сожалел о том, что очерченные издательством рамки семейного чтения не дали ему возможность развить тему соблазнения Роландсеном пасторской жены[170].
В феврале 1905 года Гамсун вернулся на родину. После возвращения он пьянствовал целую неделю в Кристиании, а потом поселился в отеле в Дрёбаке. Прошло уже почти полгода, а супруги, у которых уже был ребенок, все еще только пытались наладить подобающую совместную семейную жизнь. Его не оставляла мысль, что это возможно, хотя ситуация была неподходящая как никогда. Ведь он изменил своей жене.
«…Я был в депрессии в течение четырех лет. Потом я получил государственную стипендию и должен был ехать за границу, она же захотела быть самостоятельной и начала заниматься своими делами, вместо того чтобы заниматься нашими общими. И вот это случилось. Я не обманывал никого — кроме самого себя. И это самое ужасное. Не было уже любви, нежности, только крушение всего. Хотелось просто наплевать на все. Но, собственно говоря, так происходит во многих семьях, где состоят в законном браке, в котором нет любви, только пустота. И мне так хотелось бежать прочь от всего этого, даже без каких-то хороших слов и прощального поцелуя», — признавался он позднее своей второй жене Марии[171].
Держать дистанцию в творчестве оказалось весьма продуктивным. В супружестве такой подход привел к краху.
Мечта о домике в лесуПодобно Нагелю, мечтавшему спрятаться вместе с Мартой в домике среди леса, Кнут Гамсун начал думать о своем доме на краю леса, чуть поодаль от густонаселенного района Дрёбака. В начале лета 1905 года он приступает к разработке подробных чертежей для строителей. Дом будет в имперском стиле с наклонной крышей и эркерами. Вход с лестницей по собственному эскизу, которой он так гордился, кухня, столовая и гостиная с окнами на фьорд. На втором этаже — комнаты Берлиот и Виктории, его собственная комната, а также помещение для горничных[172].
Флигель с дровяным сараем, дорожный каток, пивоварня, туалет и мастерская. Участок земли в семь молов{43} первоначально стоил 2500 крон, а торговаться Гамсун не любил[173].
Гамсун строил свой дом. Норвегия в это время готовилась к войне, надеясь при этом на мирный разрыв унии со Швецией, унии, которая длилась в течение девяносто одного года. Переговоры были прерваны. Гамсун встал в связи с этим на крайне радикальную позицию. Он написал воинственные стихи в столичную газету и записался в стрелковую секцию.
Седьмого июня 1905 года стортинг принял однозначное решение о разрыве унии со Швецией. В августе восемьдесят пять процентов всех имеющих право голоса норвежцев направились к избирательным урнам. Из них 368 392 желали разорвать норвежско-шведский союз. Против — только 184 голоса. Кроме того, женщины, у которых еще не было избирательного права, собрали более 250 тысяч подписей в поддержку расторжения. Стремление молодой нации к независимости нашло понимание в Европе.
Вскоре шведы и норвежцы сели за стол переговоров. Противоречия были серьезные по многим пунктам. Через неделю переговоры зашли в тупик. В сентябре они возобновились, а норвежское правительство провело частичную мобилизацию.
По другую сторону границы шли военные приготовления, а некоторые представители шведской прессы вовсю разжигали великодержавные амбиции. Но Англия не была заинтересована в этой войне и обещала помочь Швеции в переговорах. Статьи Фритьофа Нансена в английской «Таймс» способствовали пониманию норвежской позиции, хотя в той же самой газете известный исследователь Свен Хедин{44} выступил с резкими возражениями.
