Филипп-Поль де Сегюр - История похода в Россию. Мемуары генерал-адъютанта
Глава VII
Между тем русские всё еще защищали пригород на правом берегу Днепра. Мы же 18-го и ночью 19-го были заняты перестройкой мостов. Девятнадцатого августа Ней пересекал реку; пригород горел и освещал ему дорогу. Поначалу он увидел только пламя и начал взбираться по откосу. Его солдаты наступали медленно и с опаской, делая тысячу движений, чтобы избежать пламени. Русские умело оборонялись, встречали наших солдат повсеместно и загромоздили главные улицы.
Ней и его передовой отряд молча продвигались по лабиринту из огней, напряженно всматриваясь и вслушиваясь, не опасаясь, что русские могли поджидать их наверху склона, чтобы внезапно обрушиться, опрокинуть и вытеснить их обратно в огонь и в реку. Они вздохнули более спокойно, освободившись от груза мрачных предчувствий, когда увидели на гребне оврага, находящегося на пересечении дорог на Петербург и Москву, один лишь отряд казаков, которые тут же поскакали по этим двум дорогам. Как и в Витебске, не было ни пленных, ни жителей, ни шпионов, у которых можно было бы что-то спросить. Враг оставил множество следов на обеих дорогах, и маршал пребывал в состоянии неопределенности до полудня.
После Смоленска дорога в Петербург отступала от реки. Два болотистых тракта отделялись от нее направо: один — в двух лье от города, другой — в четырех. Они проходили через лес и сливались потом с большой Московской дорогой, сделав большой крюк, один — у Бредихина, в двух лье от Валутиной горы, другой же — дальше, у Злобнева.
В этих теснинах Барклай, продолжавший свое бегство, не боялся застрять со своими лошадьми и повозками — длинная и тяжелая колонна должна была описать два больших полукруга. Большая же дорога, из Смоленска в Москву, которую атаковал Ней, служила хордой этих двух дуг. Каждую минуту, как это часто бывает, всё движение останавливалось из-за какого-нибудь неожиданного препятствия: опрокинутого фургона, увязнувшей лошади, свалившегося колеса, разорванных постромок. Между тем гул французских пушек приближался, они как будто опередили русскую колонну и, казалось, заперли проход, куда спешили русские.
Наконец, после утомительного перехода передовые отряды неприятеля достигли большой дороги как раз в тот момент, когда французам оставалось только взять Валутину гору и проход.
Русские защищались, чтобы сохранить пушки, раненых, багаж. Французы же атаковали, чтобы всё это захватить. Наполеон остановился в полутора лье от Нея. Полагая, что это лишь стычка авангарда, он послал Гюдена на помощь маршалу, собрал другие дивизии и вернулся в Смоленск. Но стычка перешла в сражение, в котором с обеих сторон последовательно приняли участие 30 тысяч человек. Солдаты, офицеры, генералы — всё перемешалось. Битва длилась долго и со страшным ожесточением. Даже приближение ночи не прекратило ее. Овладев, наконец, равниной, Ней, окруженный только убитыми и умирающими, почувствовал усталость и с наступлением темноты приказал прекратить огонь, соблюдать тишину и выставить штыки. Русские, не слыша больше ничего, тоже смолкли и воспользовались темнотой, чтобы отступить.
В их поражении было столько же славы, сколько и в нашей победе.
Один из неприятельских генералов, оставшийся на поле битвы, попытался было ускользнуть от наших солдат, повторяя французские слова команды. Но свет от выстрелов помог узнать его, и он был взят в плен. Другие русские генералы погибли в этой бойне. Но Великая армия понесла гораздо большую потерю. Во время перехода по довольно плохо исправленному мосту через Колодню генерал Гюден, не любивший подвергать себя бесполезным опасностям и притом не доверявший своей лошади, сошел с нее, чтобы перейти через реку, и в этот момент пролетающее ядро раздробило ему обе ноги. Когда известие об этом несчастий дошло до императора, на время прекратились все разговоры и действия. Все были опечалены, и победа при Валутине уже не казалась больше таковой!
Гюден был перенесен в Смоленск, где сам император ухаживал за ним. Но всё было тщетно. Генерала погребли в крепости города, которому его останки делают честь. Это была достойная могила воина, хорошего гражданина, супруга и отца, бесстрашного генерала, справедливого и доброго, и в то же время честного и способного — редкое сочетание качеств в одном человеке, и притом в таком веке, когда слишком часто люди высоконравственные оказывались неспособными, а способные — безнравственными.
Случаю было угодно найти ему достойного преемника. Начальство было передано Жерару, самому старшему из бригадных генералов дивизии. Неприятель, не заметивший нашей потери, ничего не выиграл от того, что нанес нам такой ужасный удар.
Русские, изумленные тем, что нападение на них было сделано только с фронта, вообразили, что Мюрат ограничивается их преследованием по большой дороге. Они даже называли его в насмешку генералом больших дорог.
В то время как Ней бросился в атаку, Мюрат со своей конницей присматривал за его флангами. Но он не мог действовать, так как справа болота, а слева леса затрудняли его движение. Сражаясь с фронта, они оба ожидали результатов флангового движения вестфальцев под командованием Жюно.
Начиная от Стабны большая дорога, избегая болот, образованных различными притоками Днепра, поворачивает налево и, направляясь по возвышенным местам, удаляется от бассейна реки, чтобы приблизиться потом к ней там, где почва становится благоприятнее. Замечено было, что проселочная дорога, более прямая и короткая, как и все такие дороги, пролегала через болота и подходила к большой дороге позади Валутиной горы.
Жюно отправился как раз по этой проселочной дороге, перейдя реку в Прудище. Она привела его в тыл левого фланга русских. Надо было только произвести атаку, чтобы победа стала окончательной. Те, кто противостоял с фронта атаке маршала Нея, услышав, что сзади них происходит сражение, могли бы прийти в замешательство, и тогда беспорядок, возникший во время битвы в этой массе людей, лошадей и экипажей, столкнувшихся на одной-единственной дороге, бесповоротно решил бы судьбу сражения. Но Жюно, при всей своей личной храбрости, колебался в роли командира и не решался брать на себя ответственность.
Между тем Мюрат, полагая, что Жюно уже подошел, удивлялся, что не слышит его атаки. Стойкость русских, отражавших атаку Нея, заставила его подозревать истинную причину. Он покинул свою конницу и один, пройдя леса и болота, поспешил к Жюно и резко упрекнул его за бездействие. Жюно оправдывался тем, что не получал приказа к атаке. Его вюртембергская кавалерия была вялая, а ее усилия только кажущимися. Она не решалась ударить по вражеским батальонам!
