Анатолий Трофимов - Повесть о лейтенанте Пятницком
Гарусов поймал взгляд Пятницкого, спросил нагловато:
- Что, с собачками воюем?
Васин сунулся к Гарусову с разъяснениями, помянул сто редек. Шимбуев исподтишка показал кулак. Гарусов сквозь зубы вытолкнул похабное. Старшина Горохов переглянулся с парторгом Кольцовым - еще этого им не хватало!
- Тихо! - властно прикрикнул Пятницкий и повернулся к Гарусову: - Не с собачками, с фашистами воюем, рядовой Гарусов. Вы откуда прибыли?
- Я-то? Из запасного полка.
- Вставать надо, когда с командиром говорите, товарищ боец.
Гарусов поспешно поднялся, неумело поправил ремень.
- Специальность?
- Телефонист, товарищ командир.
- Это хорошо, Гарусов. Рад. Телефонисты очень нужны. Пойдете в отделение сержанта Липцева.
Из запасного полка оказалась и троица в новом обмундировании. Как один - огневики. Тому, белобрысому, восемнадцать, другим восемнадцать исполнится в этом году: одному летом, другому - осенью.
Особенно порадовали четверо, успевшие нюхнуть пороху. Ходжиков воюет второй год, дважды ранен. Кроме Славы еще и Красной Звездой награжден, но не получил. Разминулся с выпиской из Указа: она в госпиталь, он - оттуда.
После ухода солдат в комнате Пятницкого остался сержант Кольцов. Пятницкий догадался, почему задержался парторг батареи.
- О Гарусове, что ли? - спросил бодро.- Зря беспокоишься. Костяк у нас здоровый, обстругается.
- Не обстругается - обстругаем,- сказал Кольцов.- Поговорить, комбат, надо. В нашу группу еще двое добавились - Мамонов и Ходжиков.
- Заработался, из головы вон, что в батарее секретарь партячейки есть. Извини, Михаил Федорович.
- Собраться бы вечерком. Теперь нас опять семеро. Парторг дивизиона обещался прийти.
Роман подосадовал, что самому не пришло на ум собраться. Поговорить действительно надо, непременно надо. Батарея - не взвод, тут у командира задачек побольше, будь голова хоть с котел - один не решишь. А задачки с такими действиями, что ни приказ, ни авторитет звания и должности не помогут.
От самой границы цивильных не видели, теперь население стало попадаться. Какое требуется с ними обращение? У одних на сердце столько скопилось, что не в силах прощать никому, другие, напротив,- очень отходчивы, готовы во всю ширь распахнуть свою русскую душу. Вчера из прочесанного леса вышел один. Нашел скрадок, отсиживался, ждал, пока русские из деревни уйдут. Голод вытолкнул. Вот его бы за несдачу в самый раз к стенке, а славянам весело: какой худющий, какой заросший. Откармливать начали, парикмахер нашелся, собрался побрить несчастненького.
О гражданских и говорить нечего. Славяне готовы свой паек отдать. Эти цивильные быстро нос по ветру настроили. Осмотрелись, воспряли. Прут с мисками прямо к солдатским кухням. Своего гражданского, будь это где-то в России, на ружейный выстрел не подпустили бы к расположению воинской части, а тут...
Барахло это самое в пустующих домах... Коли брошено - взять можно. Брали. На портянки, на ветошь для чистки пушек. А тут разрешили посылки с фронта родным - раздетым да разутым за время войны, истощавшим на карточной системе. Что в посылку положишь? Барахло это? Противно же, унизительно...
Порассуждали вот так кандидат партии Пятницкий и член ВКП(б) с тридцать пятого Кольцов и спросили друг друга: как тут быть?
Пятницкий сидел хмурый, озабоченный. Жестко посмотрел на Кольцова и сказал непреклонным голосом:
- Будет кто из шкафов тащить - под суд отдам! Глазом не моргну!
- Где же выход? - мягко спросил Кольцов.
- Пойду в полк к замполиту, к самому Варламову! Есть же трофеи. Государственные склады, скажем... Пусть выделяют для солдат. Уйдем на передовую, эти трофеи до рядового Ивана вряд ли дойдут, начнут хапать по домам. Навоюем тогда...
- Сходите,- поддержал Кольцов.- Я с парторгом полка поговорю. Есть еще одна штука... Вчера огневики первого взвода клад в огороде нашли. Связки отрезов, новые костюмы, платья...
Пятницкий от коварного сообщения нащурился на Кольцова, спросил язвительно:
- Какой это, к черту, клад, Михаил Федорович?
- В земле - значит, клад,- усмехнулся Кольцов.
Пятницкий перестал пытливо разглядывать Кольцова, ухмыльнулся.
- Клад, говоришь? Ну, а что в недрах земли - достояние народа. Здесь народ - победившая армия.
- О чем разговор, комбат. Мы не возьмем - трофейщики заприходуют, на склады свезут.
- За мой компромисс ухватился? Ладно, Михаил Федорович. Посмотрим, как другие коммунисты рассудят.
Было о чем поговорить, о чем посоветоваться. Взять хотя бы тот недавний случай. Встретили группу женщин, угнанных гитлеровцами в Германию. Как ее? Маруся, кажется... У Мамонова жена - Маруся, госпитальная сестра Маруся, и эта, из-под Минска, тоже Маруся. Кругом Маруси... Беременная эта Маруся. У бауэра работала. Туда же время от времени пленных пригоняли. Ослабела Маруся перед полоненным матросиком. А тут один долдон освободитель называется! - пристал, поганец: от немца да от немца. От фрица, говорит, прижила. Если и от немца, то что? Ну, скажи, лейтенант Пятницкий. Или ты, парторг Кольцов...
Только вышел Кольцов, заявился Гарусов.
- Разрешите обратиться, товарищ командир.
- Слушаю. Садитесь, чего нам стоять,- сказал Пятницкий.
Солидно-тяжелый Гарусов улыбнулся в ответ, взял у стены стул. Бескровные десна и мелкие, с интервалом, почернелые зубы в изъединах мешали понять смысл этой улыбки.
- Боюсь, командир, что буду плохим телефонистом. Надо катушки таскать, по линии бегать. Какой из меня бегалыцик, я ведь конторский работник. Полегче бы куда,- Гарусов поерзал пухлыми пальцами по коленкам.
Пятницкий с оторопелым удивлением посоображал над тем, что услышал, но заговорил о другом - не о том, что хотелось Гарусову:
- Скажите, Гарусов, что произошло, что вы там с бойцами?
- Ничего особенного, товарищ командир. Я сказал что-то, они тоже. Бывает же... Я вот насчет...
- Насчет полегче? А как - полегче? - весело удивился Пятницкий.- На войне нет легкого. Катушки таскать, по линии бегать - это не все, товарищ Гарусов. Война многое другое заставит. Окопы, например, рыть. Как остановились - берись за лопату, выкопал себе в полный рост - огневикам беги помогать. Им не только для себя в полный рост, для пушек чуть не котлован надо, для снарядов ровики с нишами. Да разве одно это. Ведь война, товарищ Гарусов, фронт, люди гибнут. В любой должности надо солдатом быть стрелять, ходить в атаку.. Вы больны, Гарусов? У вас ограниченная годность?
- Да нет, болел, потом ничего, призвали вот...
Ну что, лейтенант Пятницкий, скажи что-нибудь, посочувствуй, пожалей, должность, наконец, найди без рытья окопов, без стрельбы и опасности. Вон как у тебя сердце-то обливается, глядя на бедненького товарища Гарусова. А может, подумаешь немного да в роту Игната Пахомова уйти посоветуешь - на должность солдата Боровкова, которого одиннадцать раз ранило, а в двенадцатый подло - насмерть. Чем Гарусов хуже его? И моложе, и бодрее выглядит, и ран на теле нет.
