Феликс Чуев - Сто сорок бесед с Молотовым
– Да это он выдумывает. Микоян совершенно не пытается политически… А я боролся. Не было правых тогда, а это уже как раз была группа правых. Группа правых, но не раскрытая.
– Но правых еще не было, они не оформились тогда еще.
– Конечно, не было. А фактически они всегда были. Не случайно у Ленина «Детская болезнь «левизны» в коммунизме», вся эта книжка направлена против левых, но он упоминает в одном месте, что мы всегда должны бороться и против левых, и против правых. Надо бы знать, что правые больше опасны для большевизма, чем левые. Это он признавал, указывал и предупреждал.
Я задирал. Я на этой конференции выступал девятнадцать раз, кажется. Я тогда не мог говорить, конечно, о правом уклоне каком-то – не было это еще разъяснено, но губком оказался в руках правых. Я-то был приезжий человек, задерживаться там не хотел, желания, действительно, не было, но люди такие инертные, немножко заскорузлые, по крайней мере. Вот Кузнецов там был во главе, был еще там один Левит с коммерческой жилкой, но тоже на большевика мало похож. Они жили по-провинциальному, группировались вокруг определенных лиц, выпивали, иногда и слишком.
Мне пришлось на них наступать. А потом они уж хотели мне отомстить и в Башкирию меня запереть – это не вышло. Зиновьев был против меня. Но Ленин меня защищал.
– «В результате Молотов вынужден был уехать из Нижнего…» – продолжает Микоян.
– Я попросился сам. ЦК отозвал. Вот я этого и добивался, так как отношения у меня были, конечно, довольно острые. Я просил перевести меня на партийную работу. Крестинский тогда был Первым секретарем ЦК, еще Преображенский и Серебряков – все троцкисты, все секретари ЦК. Вот Ленин на них должен был опираться. И они тогда мне предложили: «Так, а мы вас направим в Башкирию». – «А по какому случаю в Башкирию? Я бы не хотел, там рабочих мало. Дайте мне промышленный район какой-нибудь». У них переговоры, разговоры: «Вот Донбасс, пожалуйста, в Донбасс». Значит, я тогда перешел секретарем губкома в Донбасс. 1920 год. В Донбасс, конечно, я поехал с интересом…
Все-таки не холодно вам? – спрашивает Молотов. Мы гуляем вдоль дороги, я – в кожаном пиджаке, он в плаще и шляпе. Десять градусов тепла. – Сегодня хороший, погожий такой день…
14.10.1983
– Врангель еще был в Донбассе кусочком. Война. Он еще даже в Мариуполе, по-моему, был. На побережье Азовского моря. Пожалуй, это было осенью 1920 года.
Потом губернская конференция меня выбрала на общеукраинский съезд партийный, и там я стал первым секретарем Украинского ЦК. В конце 1920 года.
– И сразу Молотов от Донбасса – Первым секретарем Украины. Какой скачок у вас! Безусловно, это работа Ленина, иначе вы не прошли бы.
– Ну конечно.
– И Сталин, наверно, помог.
– Сталин. Вернее всего, что Сталин. Он меня лучше знал. А в марте 1921 года я приехал на съезд в Москву, и меня оставили здесь.
Уверен, что Сталин меня поддерживал. Меня там не могли так поддерживать.
Ленин знал меня через Крупскую. Немного через переписку, когда я был в «Правде». Думаю, что это Сталин. Он знал меня с 1912 года, мы с ним жили на одной квартире в 1917 году…
Около десяти лет я проработал Секретарем ЦК – сначала Первым – тогда это называлось Ответственный секретарь, а потом Вторым, когда Сталин стал Генеральным, и все эти годы замещал Сталина, до декабря 1930 года, когда стал вместо Рыкова Председателем Совнаркома. А в мае 1939-го стал одновременно и наркомом иностранных дел.
С Риббентропом я вел переговоры уже будучи и Предсовнаркома, и наркомом иностранных дел…
29.04.1980, 14.10.1983
– В марте 1921 года я стал работать в ЦК.
– А с Полиной Семеновной когда вы познакомились?
– В 1921 году во время международного женского совещания во дворце, который от царской власти перешел в руки большевиков. В Питере.
Полина Семеновна работала в подполье на Украине. Она из Запорожья…
В 1921-м летом женился. А до этого некогда было этим делом заняться. Был холостой. Мой чемоданчик так со мной и ездил…
22.06.1971, 18.02.1977, 08.03.1985
В мае 1970 года хоронили П. С. Жемчужину. Гроб стоял в клубе «Красный Октябрь». Молотов выступал. Было полно народу. Потом на Новодевичьем Вячеслав Михайлович стоял у могилы рядом с Н. А. Булганиным и сказал, когда оркестр исполнил Гимн Советского Союза: «А на моих похоронах Гимн играть не будут…» – «Сыграют, обязательно сыграют!» – утешил его Булганин.
Нет, не сыграли…
09.05.1984
РЯДОМ С ЛЕНИНЫМ
В этой главе я собрал то, что Молотов говорил о Ленине и тех, кто был рядом с ним в первые годы Советской власти. Как я уже говорил, сам Молотов мемуаров не писал. Но вот предо мной листок, написанный совсем незадолго до смерти: видимо, одна из иллюстраций к его теоретической работе, напоминающая попытку мемуаров. Написано карандашом, потом шариковой ручкой, видно, что автор спешит, сокращая почти каждое слово, рука его уже не очень повинуется приказу головы, буквы наползают одна на другую. Тело слабеет, разрушается, а мозг ясный. Я расшифровал запись и приведу ее полностью, потому что мы с ним не раз, бывало, говорили на эту тему.
Как первый кандидат в члены Политбюро…
«На Х съезде партии (весна 1921 года) я был избран членом Центрального Комитета партии, а затем на Пленуме ЦК – кандидатом в члены Политбюро ЦК. Тогда Политбюро ЦК состояло из пяти членов: Ленин, Сталин, Троцкий, Каменев, Зиновьев и трех кандидатов в члены Политбюро: Молотов, Калинин, Бухарин. Как первый кандидат в члены Политбюро я нередко получал тогда решающий голос в Политбюро, когда кто-либо из его членов не мог присутствовать на заседании Политбюро (по болезни, находясь в отпуске и тому подобное).
Тогда же я был избран одним из секретарей ЦК, что возлагало на меня немало организационных дел. Спустя несколько недель после начала работы в центральном аппарате партии, я попросил Владимира Ильича принять меня по некоторым вопросам. В состоявшейся беседе были затронуты некоторые важные кадровые вопросы (например, об укреплении руководства в Тульском губкоме, о необходимости покончить с попытками эсеров использовать имевшееся недовольство крестьян для развертывания антисоветского восстания в Тамбовской губернии и т. д.). Ленин подчеркнул сложность политического положения в стране. При этом сослался на то, что для улучшения дел в политической области требуется проведение коренных реформ в финансовых делах страны, но при малейшей неподготовленности или торопливости можно было вызвать взрыв недовольства особенно крестьян, грозящий свалить еще не окрепший советский строй…»
