Александр Родимцев - Гвардейцы стояли насмерть
Вся страна знает о героизме наших воинов в дни обороны. Гораздо меньше известно о многодневных изнурительных боях в городе во время ликвидации вражеской группировки.
Фашисты, чувствуя неминуемую гибель, шли на различные подлости и преступления, чтобы отсрочить час своей смерти. В районе одного сквера, в окопах, очищенных от гитлеровцев, были найдены пять трупов бойцов.
Командиру отделения сержанту Хорольскому фашисты выкололи глаза, отрезали язык, а затем добили ударом штыка в живот. Рядовому Валькову нанесли пятнадцать ножевых ран в живот, пах, лицо. Трех остальных бойцов, чьи имена не удалось установить, облили бензином и сожгли.
Возле трупов своих товарищей мы поклялись отомстить фашистским извергам.
* * *
Вечером, после жаркого наступательного боя, мы с Долговым проходили по подразделениям его полка, занявшим вражеские траншеи. То тут, то там слышался лязг ложек о котелки: бойцы обедали.
- Потери сегодня небольшие, - продолжал наш разговор Долгов, назвав число убитых и раненых. - Но вот не знаем о судьбе десяти бойцов. Считать без вести пропавшими - рановато: вдруг найдутся!..
- Кто у них за командира? - спросил я.
- Старший сержант Пуйло, - ответил Долгов. - Вон там, в одном из домиков, - и он махнул рукой куда-то в темноту, - до самого вечера стрельба слышалась. Не они ли это?
- Что думаешь предпринять?
- После обеда пошлю разведчиков.
В это время впереди послышался окрик!
- Стой, кто идет?
- Свои, не стреляй! - ответили из темноты. - От Пуйло.
Долгов отправился к месту встречи и тут же вернулся с двумя бойцами, молоденькими, совсем парнишками, сразу было видно, что из нового пополнения.
- Они... - обрадованно произнес Долгов.
- Где же это вы запропали? - обратился я к ребятам. Они наперебой начали рассказывать о впечатлениях своего первого боевого крещения. Потом слово взял старший по возрасту:
- Попали мы, видно, в стык. Стреляли по нас то справа, то слева, из одного отдельного домика. А мы перебежками все вперед да вперед. Не лежать же на снегу, когда впереди никого нет. Вот и оторвались от своих. А потом старший сержант Пуйло повернул нас на этот домик, когда с ним поравнялся. Мы на "ура" его и захватили. Там немецкие автоматчики были. И расчет пулеметный... Домик мы под оборону приспособили. Потом семь атак отбили. Когда у нас кончились патроны, мы стали стрелять из трофейных автоматов. Пулемет их тоже пригодился... Пуйло нас за боеприпасами послал.
- А когда у нас боеприпасы кончились, - продолжал другой паренек, один из нас стал советовать старшему сержанту отходить.
- И что же? - спросил Долгов.
- Старший сержант говорит ему: салага ты! У гвардейцев один закон равнение на передних. Скоро тут весь батальон наш будет. Запомни: если мы пошли вперед, назад только в Берлине оглянемся. Слышал про "дом Павлова"? Там только четверо было, и то трое суток держались. А ты сразу домой собрался.
...Нагрузившись патронами и сухим пайком, бойцы закурили перед тем, как тронуться в обратный путь, а Долгов стал отдавать последние распоряжения командиру роты, которая уходила на помощь группе старшего сержанта Пуйло.
* * *
"Университетом городских боев" называли мы четырехмесячную битву за центр города. И это потому, что мы не только держали там оборону или атаковали позиции противника, но и учились.
Кровавая была эта наука. Но вина в том не наша - такую науку нам навязал враг. И нам пришлось ее постигать. При этом мы навеки теряли многих своих товарищей. Простившись с ними троекратным залпом, мы снова сразу же ввязывались в бой, заставляя врага расплачиваться за наши потери в двойном, в тройном и еще большем размере, как повелось в дивизии.
Вот одна обычная для тех дней сводка: "За два дня наступления захвачена часть квартала в районе улицы Промышленной, два дома западнее улицы Народной, здания и дзоты у оврага Банный".
У читателя невольно может возникнуть вопрос, какая же тут польза от такой учебы, "науки побеждать", если дивизия за два дня наступления захватила не село, не город, а всего-навсего полквартала, да еще два дома в придачу?
Все это так. Но дело в том, что гитлеровцы не собирались уходить из Сталинграда и укрепили каждый метр городской территории.
В те дни противник располагал еще крупными силами для сопротивления. К началу второй декады января у него насчитывалось четверть миллиона солдат и офицеров. И если неприятельские дивизии не были полными, то они не были и уполовиненными, как, например, наши. Гитлеровцы занимали хорошо укрепленные и выгодные в тактическом отношении рубежи: им было из чего выбирать. Засев в глубоких окопах, дотах и дзотах, установив перед ними минные поля и организовав исключительно плотную систему огня, окруженные войска Паулюса яростно цеплялись за каждый метр сталинградской земли.
Для того чтобы захватить указанные в сводке полквартала и два дома, атакующим подразделениям нашей дивизии пришлось преодолеть минные поля, проволочные заграждения, ворваться на передний край, представлявший из себя сильно разветвленную по фронту и в глубину систему траншей, стрелковых окопов, огневых позиций, средств усиления, блиндажей, дотов и дзотов.
В сводке об этом так и говорилось: "...Огнем артиллерии разрушено девять дзотов и блиндажей, уничтожено три пулемета и один миномет, подавлен огонь двух шестиствольных минометов, двух семидесятипятимиллиметровых орудий и трех пулеметов".
Боеприпасов у противника было вдоволь, он их не жалел. Нам наступать приходилось под шквальным огнем изо всех видов оружия.
Результат нашего наступления на новом направлении за первые два дня выразился не только в территориальных приобретениях.
"...Уничтожено свыше ста солдат и офицеров противника, - говорится в конце сводки. - Наши потери - 14 убитых и 37 раненых".
Вот что главное!
Сколько было раненых у врага, мы не знали, но статистика этой войны говорит, что число раненых у фашистов в три раза превышало число убитых. И если около ста гитлеровцев за два дня боев в полосе наступления нашей дивизии обрели вечный покой в сталинградской земле, то около трехсот были ранены, вышли из строя. Четыреста вражеских солдат и офицеров за шестьдесят наших, семь за одного - таков конечный результат нашей "учебы в университете городских боев".
Резервы у противника иссякли давно, ему нечем было залатать брешь, пробитую нами в его обороне, и на следующий день наши полки с еще меньшими потерями вышибли фашистов из окраины города и поселка Красный Октябрь, из прогретых и обжитых подвалов, землянок и блиндажей в морозное заснеженное поле.
Январской студеной ночью приятно было слушать не мелодии голосистых губных гармошек или выкрики: "Рус, сдавайся, не то буль-буль Вольга", а лязг и звон кирок и лопаток о мерзлую землю вновь окапывавшихся в чистом поле гитлеровцев или приглушенное предложение: "Рус, дай булька, хлеб, возьми автомат!".
