Николай Павленко - Меншиков
Здесь, в пяти километрах от шведов, русские войска 25 июня приступили к сооружению укрепленного лагеря. Он был усилен воздвигнутыми впереди лагеря шестью редутами, преграждавшими путь шведам к основным силам русской армии. Редуты отстояли один от другого на расстоянии ружейного выстрела. Осмотрев их, Петр 26 июня велел дополнительно соорудить четыре редута, расположенные перпендикулярно к первым шести.
Устройство дополнительных редутов, прикрывавших лагерь русской армии, было новшеством в военно-инженерном деле. Не преодолев их, невозможно было подступить к основным силам русских. Наступавшие, овладевая редутами, в каждом из которых располагалась рота солдат, несли большие потери от ружейного и артиллерийского огня; кроме того, преодоление этих редутов расстраивало боевые порядки наступавших.
Каковы были силы сторон в канун генеральной баталии? Почему Петр считал, что настало время помериться силами на поле брани? Тому было несколько причин.
Одна из них – шведы утратили преимущества, которыми ранее располагали: соотношение сил на театре военных действий стало не в пользу противника. В распоряжении Петра в укрепленном лагере под Полтавой находилось 42 тысячи регулярных и 5 тысяч нерегулярных войск. Кроме того, царь располагал резервом в 40 тысяч человек, расположенным на реке Псёл.
Что касается шведской армии, то ее численность не поддается точному учету. Если исходить из подсчета потерь шведов убитыми и плененными под Полтавой и Переволочной, а также бежавших с Карлом XII, то в шведской армии в общей сложности находилось 48 тысяч человек. Впрочем, боеспособных войск, непосредственно участвовавших в Полтавской битве на стороне шведов, было значительно меньше: из этого числа следует вычесть около трех тысяч мазепинцев и около восьми тысяч запорожцев, во главе с Костей Гордиенко, перешедших на сторону Мазепы и Карла XII в марте 1709 года. Около 1300 шведов все еще продолжали осаждать Полтаву и тоже не участвовали в сражении. Карл, не будучи уверенным в победе, расставил несколько отрядов вдоль реки Ворсклы до впадения ее в Днепр у Переволочны, видимо, на случай возможного бегства с поля боя. Наконец, из общего числа шведов надлежит исключить лиц, не причастных к строевой службе. Только под Переволочной было пленено 3402 «служителя», а сколько их пленено и полегло под Полтавой – неизвестно.
В итоге в Полтавской битве могло участвовать не более 28–30 тысяч шведов. Численное превосходство, таким образом, было на стороне русских войск. Русская армия располагала еще одним существенным преимуществом – ее артиллерийский парк насчитывал 102 пушки, в то время как шведы могли противопоставить только 39 орудий.
Царь вручил командование армией трем военачальникам: вся кавалерия в составе 24 полков отдавалась под начало Меншикову, пехота – Шереметеву, артиллерия – Брюсу.
Сражение, как свидетельствуют источники и русского и шведского происхождения, намечалось на 29 июня. Лейтенант шведской армии Вейе записал в своем дневнике: «Для сражения Петр назначил 29 июня, день своих именин, когда, по его расчетам, должны были подоспеть калмыки, которых отправил по просьбе царя хан Аюка». Узнав об этом, Карл решил упредить нападение царя и атаковать русских ранее этого срока.[162]
Нечто похожее обнаруживаем и в «Дневнике обороны Полтавы»: сведения о подходе калмыков, вынудившие Карла начать сражение ранее срока, шведскому командованию сообщил перебежчик из русского лагеря, который, кстати, выдал шведам еще один важный секрет – он указал место расположения в боевых порядках русских полков новобранцев и советовал нанести удар именно по этому полку. Петр, узнав о бегстве иноземца предателя и предположив, что тот непременно сообщит о слабом месте обороны, велел поменять форму: на новобранцев надели мундиры закаленного в боях Новгородского полка, а на новгородцев – мундиры новобранцев.
В этом свидетельстве если что-либо и может вызвать сомнение, так это сюжет с переодеванием. Что касается прибытия калмыков и перенесения дня сражения, то показания обоих источников, никак не связанных между собою происхождением, совпадают.
О том, что генеральное сражение намечено на 27 июня, Карл XII объявил накануне, 26 июня. Войскам было сказано, что король сам будет участвовать в битве, но из-за ранения командовать войсками не в состоянии и вручает их фельдмаршалу графу Реншильду. Генералам Карл XII самодовольно заявил: «Завтра мы будем обедать в шатрах у московского царя. Нет нужды заботиться о продовольствии солдат – в московском обозе всего много припасено для нас».[163]
В воскресный день 26 июня царь разъезжал по полкам – тоже обращался к воинам с речью. Но не сытым обедом прельщал он солдат и офицеров, а выпавшей им честью защитить Родину и совершить ради этого подвиги. Петру отвечал генерал-лейтенант князь Михаил Михайлович Голицын, заверивший, что воины для защиты отечества не пощадят живота своего: «Ваше царское величество изволил труд наш и верность и храбрость добрых солдат видеть на Левенгаубтской баталии […] ныне войско то ж, и мы, рабы твои, те ж уповаем таков же иметь подвиг».[164]
В ночь на 27 июня шведские войска были приведены в боевую готовность. «Эту ночь, – засвидетельствовал Даниэл Крман, – мы провели под открытым небом, без огня, без соломы, сена, еды и питья».
Пехота и конница должны были нанести удар по основным силам русской армии. Такова была диспозиция Карла XII. Сражение, однако, протекало не по его воле, а по воле Петра Великого.
Шведы ринулись в атаку за два часа до рассвета. С обнаженной шпагой, лежа в притороченной к лошадям качалке, шведский король, находясь в центре боевых порядков, призывал свое воинство к победе. Мазепа тоже изображал полководца. Даниэл Крман записал: бывший гетман «утром, роскошно одетым, несся на чистокровном коне в бой, но король Карл, похвалив его, приказал вернуться к обозу, ради спасения жизни, потому что и так у него было слабое здоровье».[165]
Русские войска встретили шведов, подошедших к редутам в три часа ночи, сильным ружейным и артиллерийским огнем. Неприятель прихватил с собой всего четыре пушки. Объяснялось это не недостачей пороха у шведов, как принято было считать историками раньше, а упованием на рукопашную схватку в темноте.
Шведам удалось овладеть двумя недостроенными редутами, раздались их торжествующие возгласы: «Победа! Победа!» Веру шведов в победу укрепили также успешные действия их кавалерии, на короткое время потеснившей русских драгун. Радость, однако, была преждевременной. Оказавшись без поддержки артиллерии и не имея гранат, шведы несли огромные потери. Пехота под командованием шведского генерала К.-Г. Рооса и кавалерия В.-А. Шлиппенбаха, не выдержав губительного огня, отошли в Яковецкий лес. Связь этих отрядов с основными силами шведов была утрачена. Конница Меншикова атаковала кавалерию Шлиппенбаха, разгромила ее и захватила в плен командовавшего ею полковника. Такую же участь разделила и пехота Рооса, пытавшаяся было укрыться в шведских укреплениях под Полтавой. На плечах бегущих пехота русского генерала Ренцеля ворвалась в укрепление и уничтожила или пленила этот отряд.
