Николай Афанасьев - Фронт без тыла (Записки партизанского командира)
Эта операция разрабатывалась даже не в штабе бригады - руководил ею Ленинградский штаб партизанского движения, и участие в ней принимал не один отряд Седова. Однако успеха операция не имела: в те дни захватить Власова не удалось. Возмездие настигло его позже: в мае 1945 года на территории Чехословакии остатки РОА были разбиты, сам Власов захвачен в плен советскими военными разведчиками, предан суду и 1 августа 1946 года казнен.
Но отряд Седова не потратил все-таки времени даром. Было организовано несколько удачных засад на шоссе, на многих участках нарушена телеграфно-телефонная связь, при переходе железной дороги на участках Кебь Порхов и Плотовец - Судома подорвано железнодорожное полотно, уничтожено несколько складов с военным имуществом.
* * *
18 июля полк получил пополнение. Нам был придан небольшой (52 человека) отряд горьковских комсомольцев, только что прибывший в край из Валдая. Командир отряда Константин Александрович Котельников и еще четверо успели к этому времени повоевать - в партизанской группе, созданной из бойцов горьковских истребительных батальонов на Западном фронте в начале 1942 года. За успешные боевые действия в тылу врага все они имели правительственные награды: К. А. Котельников, П. Д. Кутырев и А. Ф. Нюханов - ордена Красной Звезды, В. П. Пресняков - медаль "За отвагу" и М. И. Козлов - медаль "За боевые заслуги". Остальные 47 человек боевого опыта не имели, прошли только кратковременную подготовку в партизанской школе во Владимирской области. Возраст бойцов отряда колебался между восемнадцатью и двадцатью годами, и только Котельников был "стариком": ему уже исполнилось двадцать шесть. Отряд был направлен на Северо-Западный фронт Центральным штабом партизанского движения и Центральным Комитетом ВЛКСМ.
Мы разместили вновь прибывших в деревне Хижи, невдалеке от отряда "Храбрый". Соседство с одним из лучших подразделений полка должно было, по нашему мнению, пойти новичкам на пользу. Горьковчане почти сразу были включены в активные боевые действия. Времени на раскачку тогда не было. Мы ожидали новой карательной экспедиции, готовились к упорным боям и хотели поэтому дать нашим новым товарищам возможность "нюхнуть пороху" заранее, в обстановке менее тяжелой, чем та, которой ожидали в будущем.
В одну из не занятых нами деревень на участке отряда "Храбрый" пришел пилот сбитого над краем немецкого самолета. Он пробирался к своим и был почти у цели,- рядом, в деревнях Хлеборадово и Чернецово, стояли гитлеровские гарнизоны.
Конечно же, колхозники сразу сообщили об этом партизанам. Несколько женщин прибежали к Алексееву и рассказали о госте и о том, что он сейчас спит в одной из деревенских изб. Алексеев послал группу своих людей. Но захватить летчика в плен им не удалось: он заметил приближение партизан, открыл огонь из автомата, отстреливался, сколько позволял его боезапас, а последнюю пулю пустил себе в лоб.
Этот случай колхозники долго вспоминали. Ведь не приди летчик в деревню и почти наверняка он добрался бы до своих. Значит, надо быть внимательнее и в лесу, и в поле, надо зорче смотреть по сторонам. Кто знает, может быть, и еще кто-то скрывается поблизости. Вскоре в лесу колхозницы и впрямь обнаружили еще одного летчика. И летчик этот вполне мог погибнуть от рук партизан или точно так, как тот, первый, застрелиться. Но это была бы уже беда, потому что скрывался в лесу стрелок-радист из экипажа сгоревшего советского бомбардировщика.
А дело было так.
Поздним вечером 21 июля мы с Казаковым, Степановым, Валенцевым и Цветковым сидели около штабной избы. Когда выдавалась такая возможность, мы всегда собирались перед сном где-нибудь на завалинке и подолгу беседовали, курили, вспоминали прошлое, думали о будущем. Тот вечер я запомнил совершенно точно потому, что, во-первых, исполнялся ровно год и месяц с начала войны и об этом мы тоже говорили, а во-вторых, потому, что мы проводили в Зеленом Клине последние часы - назавтра штабу предстояло перебираться в другую деревню, Подлупленник.
Вечер был теплый и очень темный. С юго-запада надвинулись густые грозовые тучи, и по всему чувствовалось приближение грозы. В небе уже изредка ворчал далекий гром, полыхали зарницы. Мы решили дождаться начала ливня и тогда ложиться спать, а пока тихо разговаривали, поглядывая время от времени на небо и предвкушая облегчающее ощущение того момента, когда тяжелая предгрозовая атмосфера разрядится в грохоте, вспышках, потоках дождя.
Сначала тихо, а потом все более и более мощно где-то за облаками загудели авиационные моторы. Густой гул накатывался на нас волнами и уходил к западу. Судя по всему, это были наши дальние бомбардировщики- из газет мы знали, что советские летчики совершают ночами налеты на объекты в глубоком немецком тылу. Самолеты шли эшелонами; в густой темноте, за тучами их не было видно, но гул моторов свидетельствовал о том, что их много.
Вновь полыхнула молния и ударил близкий уже гром.
- Смотрите! - вскрикнул кто-то.
Но и без того все мы повернули уже головы в одну сторону: из черного брюха грозовой тучи вывалился огненный сгусток, катившийся, как по невидимому горному склону. От него отделялись щупальца пламени, образуя короткий, но широкий светящийся след.
Самолет упал, по нашим предположениям, где-то в районе Гнилиц. Оглушительный взрыв толкнул землю, выбросил в небо рваное облако огня, и все стихло. Слышался только угасавший постепенно звук моторов уходивших на запад машин.
К месту падения самолета поскакал связной. По обломкам машины удалось определить, что это действительно был советский бомбардировщик. Судя по всему, в момент удара о землю на борту оставался только один человек, но установить, кто именно, было невозможно: очень сильный взрыв. Остальные, вероятно, спаслись на парашютах.
А наутро колхозники нашли в поле тело летчика. Купол его парашюта сгорел в воздухе, это было видно по стропам, обуглившимся на концах. Стрелки часов, остановившихся в момент удара о землю, показывали последний час, минуту и секунду жизни погибшего. У него были при себе документы. Мы узнали, что это штурман, а фамилию его я тогда не запомнил и почему-то нигде не записал. Видимо, это сделал комиссар.
Уже все было готово к захоронению останков погибших летчиков, когда из отряда "Храбрый" поступили сведения, заставившие похороны отложить.
Километрах в восьми от Гнилиц колхозницы, собирая ягоду, заметили человека, прятавшегося от них на болоте. Они прошли мимо, будто ничего не видели, но, вернувшись домой, сразу же рассказали о неизвестном командиру все того же партизанского отряда "Храбрый" Алексееву. Надо полагать, что свежесть воспоминаний о недавней встрече с немецким летчиком сыграла тут свою роль, потому что ни Алексеев, ни партизаны из посланной им группы захвата даже не подумали о том, что на болоте может скрываться кто-то из экипажа сгоревшего советского самолета. И шла по лесу цепь партизан, направляя изготовленные к стрельбе автоматы в ту сторону, где за большой кочкой лежал с пистолетом в руке бортстрелок Селезнев, а в нескольких шагах от него - командир экипажа Каинов, уже мертвый. Его пистолет тоже был у Селезнева. Бортстрелок готовился отдать свою жизнь подороже...
