Клэр Томалин - Жизнь Джейн Остин
Генри был любимым деверем Элизабет, но и Фрэнк приезжал достаточно часто, а когда он обручился с девушкой из Рамсгейта, ее тоже пригласили погостить. Иногда прибывал с визитом Чарльз. Джеймс однажды летом привозил на несколько недель в Годмершем свою семью, а его дочь Анну, когда она подросла, приглашали и саму по себе. Старшие Остины, как мы уже знаем, были у сына и невестки в 1798 году. Кассандру приглашали очень часто, и она помогала Элизабет при рождении детей. Джейн звали в гости значительно реже. Если верить ее хэмпширской племяннице Анне, которая хорошо знала их всех, жена Эдварда недолюбливала Джейн. Элизабет, по словам Анны, «была очень приятной женщиной, прекрасно образованной, но без особых талантов. Она любила домашний уют, в чувствах к другим была сильна, но избирательна». Из двух сестер Остин она «предпочитала старшую». Почему? «Ганстоунским Бриджесам в ту пору вполне хватало маленьких талантов, а большие для них оказывались уже свыше меры». Хотя к этому мнению следует отнестись осторожно, слова Анны, в общем-то, находят подтверждение в других источниках.
Например, в воспоминаниях другой племянницы, Фанни, которая записала их, хотя и со многими неточностями, в 1869 году, когда ей было уже за семьдесят. Фанни вспоминала, что тетушка Джейн
была вовсе не такой утонченной, как можно было ожидать при ее таланте. Они [Остины] были небогаты и общались по большей части с людьми незнатными и заурядными и, хотя и превосходя тех образованностью и культурой, мало отличались от них в смысле утонченности… Тетя Джейн была слишком умна, чтобы не отбросить все признаки «обычности» (если я могу употребить такое выражение) и не попытаться облагородить саму себя… Обеих тетушек [Кассандру и Джейн] воспитали в полнейшем незнании Света и его обычаев (я подразумеваю моды и тому подобное), и, если бы только папина женитьба не привела их в Кент… они, хоть и оставались бы сами по себе такими же умными и достойными, находились бы значительно ниже на общественной лестнице.
Этот пассаж приводил и до сих пор приводит в расстройство и негодование многих поклонников Джейн Остин и считается примером родственного вероломства, а также абсолютно ошибочного представления об «утонченности» в Викторианскую эпоху. Но следует помнить, что Фанни очень любила тетку и свои воспоминания о ней, изложенные в письме к младшей сестре Марианне, закончила так: «Если эти рассуждения тебе неприятны, прости меня, но они просились с моего пера, и вот появились и изрекают правду…» Важность их состоит хотя бы уже в том, что из них можно понять, как Джейн принимали в Годмершеме: неизменно доброжелательно, но с отчетливым налетом снисходительности, чего она не могла не чувствовать. Например, приходящий куафер, который время от времени являлся в дом подстригать и укладывать дамам волосы, снижал для нее плату за свои услуги, — видимо, было очевидно, что ее воспринимают как бедную родственницу.
Автору, для которого ложное положение в обществе являлось одной из основных тем, в Годмершеме было что понаблюдать и о чем написать, но находиться здесь зачастую оказывалось не так уж приятно. Ничего необычного в подобной ситуации нет, для писателя она только естественна. Никто так зачарованно не исследует высшее общество, как тот, кто ощущает свою непричастность к этому волшебному кругу. Одним из очевидных примеров, конечно, является Ивлин Во. Генри Джеймс оставил достоверные зарисовки жизни в великосветских домах Англии, хотя и оставался сторонним наблюдателем. Оба писателя научились, как и Остин, «отбрасывать все признаки „обычности“» и впоследствии были, как и она, провозглашены непререкаемыми авторитетами по части поведения настоящих джентльменов и леди.
Упоминания Джейн Остин о кентских джентри не отличались ни почтением, ни даже вежливостью. «Явились, уселись, встали и отбыли», — описывала она визит неких благородных дам. Или о дочерях одной из них: «Каролина нисколько не стала не грубее, а Гарриет — нисколько не изящнее». Или: «Элизб. для дамы ее возраста и положения имеет высказать поразительно мало, а мисс Хаттон немногим больше». Мисс Флетчер, одна из молодых леди, с кем, как считали родные, Джейн могла бы подружиться, заинтересовала ее только тем, что любила «Камиллу» Бёрни, — и больше ничем. Похоже, из всех обитателей Кентербери Джейн готова была считать интересными людьми одних только молодых офицеров. А годмершемские вечера в семейном кругу попросту усыпляли. «Дай угадаю, Элизб. занимается рукоделием, ты ей читаешь, а Эдвард отправился почивать», — писала Джейн Кассандре, когда та навещала брата в декабре 1798 года.
Никто из соседей Эдварда или его родственников со стороны супруги не стал адресатом писем Джейн. Единственной близкой подругой, которую она приобрела в Кенте, была гувернантка Энн Шарп. Только в хрупкой, умной мисс Шарп обнаружила Остин душевное сродство. Та любила театр и писала достаточно бойко, чтобы сочинить пьесу для своих учеников под названием «Наказанная гордость, или Вознагражденная невинность». Пьеса эта даже была поставлена, хотя и всего лишь для развлечения слуг. И вот этой незаурядной особе приходилось зарабатывать свой хлеб единственно возможным способом — непростым учительским трудом. Джейн привязалась к ней мгновенно и — на всю жизнь. Несмотря на то что Энн Шарп в 1806 году оставила Годмершем и затем работала по большей части на севере Англии, подруги состояли в постоянной переписке.
Мисс Шарп стала для Джейн «моей дорогой Энн». В 1809 году, скучая и томясь в доме брата, писательница то и дело переносилась мыслями в те гораздо более жизнерадостные времена, когда мисс Шарп была рядом. Джейн интересовалась обстоятельствами жизни своей подруги, много раз приглашала ее в гости и однажды, насколько нам известно, летом 1815 года, зазвала-таки в Хэмпшир. Джейн Остин отправляла ей свои романы и интересовалась ее мнением. Известно, что Энн больше всего любила «Гордость и предубеждение», находила «Мэнсфилд-парк» превосходным, а «Эмму» ставила между этими сочинениями. В сущности, Джейн относилась к Энн Шарп как к родной сестре. Однажды она так распереживалась за подругу, что выразила безнадежное романтическое пожелание, чтобы в нее влюбился отец ее подопечных, вдовец сэр Уильям П. из Йоркшира: «Как бы я хотела, чтобы он женился на ней! О сэр Уил., сэр Уил.! Как же я стану любить вас, если вы полюбите мисс Шарп!»[118] Нет нужды говорить, что сэр Уильям ей не внял. Ни он, ни мисс Шарп не являлись героями романа, и должно было пройти некоторое время, прежде чем другая романистка заставит хозяина дома жениться на гувернантке…
