Ольга Круглова - Япония по контракту
Её добрые хозяева очень хотели, чтобы она учила японский язык. И она поддалась. Тем более что и сама очень хотела прикоснуться к этому таинственному предмету — японскому языку.
Половину вестибюля занимали пластмассовые тапочки — народу в Шимин-центр приходило много. Оживлённая Намико в нарядном бирюзовом платье и казённых шлёпанцах как хозяйка вела её по дому — чистому, тёплому, уютному. Шимин-центр означало общественный центр, вроде нашего дома культуры. Библиотека была безлюдна, а вот к двери, за которой виднелись плиты и кастрюли, спешили на курсы кулинарии пожилые японские дамы. Такие же дамы, но в обществе седых кавалеров, старательно вальсировали в спортивном зале, здесь работал танцевальный кружок. Посетителями Шимин-центр были в основном пенсионеры. И иностранцы.
— Для иностранцев мы организуем курсы японского языка. Будет ещё урок японских танцев, каллиграфии… — Намико от души радовалась, что сотрудница мужа пришла.
По коридору бегали босые ребятишки — здесь занимались в основном женщины. Две русские — Галя и Наташа, две немки, швейцарская чета, а остальное — китаянки, китаянки… И все с ребёнком на руках или в животе. Или и там, и там. Ограничения на число детей снималось с китайцев, выехавших за рубеж. И китайцы спешили этим воспользоваться.
Ученики собирались в зале на праздник в честь начала учебного года, усаживались на татами возле длинных низких столов. Японки в глухих, под горло фартуках расставляли электрические чайники, раскладывали пакетики с печеньем — угощение для учеников. На сцене выстроился хор. Двенадцать босых учительниц в нарядных платьях запели нежную журчащую мелодию. Потом одна из дам стала раздавать ученикам картинки — начиналась викторина. Картинки рисовали сами дамы, свободного времени у них было в избытке: пока их мужья добирались до профессорского кресла, они успевали вырастить детей. Учеников тоже попросили спеть. Из-за стола поднялись три китаянки, исполнили нечто ласковое, колыбельное. Дородная немка положила на татами младенца, подмигнула подружке. Они встали во весь свой немалый рост и завели весёлое, лихое. К ним присоединились швейцарцы, отправив грудного сынка поползать. Наташа и Галя петь отказались наотрез. Пришлось ей в одиночку постоять за честь отчизны. Услыхав песню про ямщика, замерзавшего в степи, все притихли, словно поняли. Праздник кончился.
Женщины в фартуках, собрав детей, остались вместе с ними в зале на татами.
— Это волонтёрки!
Так объяснила Галя, провожая счастливым взглядом оправившегося после операции сына, который вприпрыжку побежал к приятелям. Пока женщин бесплатно учили японскому, волонтёрки бесплатно возились с их разноцветными детишками. С мам брали только сто пятьдесят йен на закуску мелкоте — печенье, сок. Мамы уходили в классы, забрав с собой грудных. Шесть групп по десять человек разместились в двух комнатах, по три группы в каждой. Намико занималась с продвинутыми, ей нужны были начинающие. Учительница — элегантная, похожая на хризантему дама в бежевом платье, положила перед ней листок с иероглифами — читайте!
Слово "читать" никак не подходило к процессу разгадывания хаоса чёрточек и точек. Она попробовала защититься — я начинающая!
— Но это же так просто! Это — хирагана!
Дама посмотрела укоризненно и грустно. А она подумала, что если это просто, то лучше сразу встать и уйти. Соседка-китаянка бодро залепетала, глядя на листок. Для неё призыв "читайте!" имел смысл.
— Нет, нет, наши языки совсем непохожи! — отрицательно замотала головой китаянка, еле выговаривая английские слова. — Конечно, письменность подобна, я могу прочесть, но смысл написанного не всегда совпадает. И грамматика…
Она не надеялась добраться до таких тонкостей. Дама-хризантема заметила наставительно:
— Вам следует начать с изучения хираганы.
А ей хотелось спросить по-рязански: — Ась?
Она не знала, кто это — хирагана. На помощь пришла другая соседка, американка Джейн.
— У японцев три алфавита. Два простых, слоговых: хирагана — для исконно японских слов и катакана — для слов иностранных; а третий алфавит сложный — китайские кянджи.
Джейн улыбнулась ободряюще и рассказала шёпотом, что они с мужем приехали в Японию заработать. Здесь хорошо платят за частные уроки английского — пятьдесят долларов в час, года за три супруги надеялись собрать на дом в Америке. Парень, сидевший рядом с Джейн, весело кивнул, соглашаясь с женой, и тут же прилежно склонился над своим листком — ему надо было хоть немного освоить японский, чтобы разговаривать со своими будущими учениками.
Хирагану в классе не учили. Наверное, предполагалось, что такую простейшую вещь учащиеся должны были знать с пелёнок.
— Я Вам помогу! — ласково сказала дама-хризантема.
И пошла к ксероксу, стоявшему тут же в классе, чтобы сделать для новенькой копию страницы учебника, посвящённую хирагане. Разложив на столе картинки, учительница быстро называла по-японски то, что нарисовано. Первые пять слов она ещё кое-как приняла. Потом в её мозгу опустилась глухая заслонка, отразив последующую сотню слов, должно быть, из инстинкта самосохранения. Дама, пытаясь побороть её тупость, достала из сумочки новую пачку картинок. Милая профессорская жена искренне полагала, что хорошее знание японского и сносное английского — вполне достаточный багаж, чтобы учить. И никак не могла понять, почему ученица так туго воспринимает?
Оказалось, хирагана — это цветочки. Хирагану можно было выучить — один значок — один слог. Тут было нечто похуже. Вот слово "ками", например. Ками — это бог. Но ещё и бумага. Конечно, можно поискать объяснение этому двусмыслию — древние японцы к бумаге относились трепетно, держали её только в монастырях, использовали как ритуальное подношение, квадратный лист бумаги считали символом мира, потому что шинтоисты представляли мир квадратным… Но эти тонкости никак не помогали понять, о чём ведёт речь собеседник, произносящий "ками" — о бумаге или о боге? И что имеет в виду тот, кто говорит "хаши"? Это слово могло обозначать палочки для еды, мост, край стола и, кажется, что-то ещё. В зависимости от обстоятельств. А что когда, надо было догадаться. Но даже японцы догадывались по-разному. Деревенский парень, никогда не видевший зонта, заткнул его за пояс, и пошёл под дождь, потому что понял слова "открой зонт" как "заткни за пояс" — это звучало похоже. Парень мок под дождём и удивлялся — зачем людям нужен зонт? Это была японская сказка. И надежды иностранцу она не оставляла.
Она барахталась в зыбкой хляби расплывчатых понятий и плывущих значений — двойных, тройных… И недоумевала — как японцы управляются со своим языком в армии? А вдруг половина роты поймёт команду так, а другая иначе? И не меняется ли смысл команды в зависимости от обстоятельств?
