Георгий Данелия - Кот ушел, а улыбка осталась
Кирилл на Брайтоне купил фильмы «Афоня» и «Мимино» с английскими субтитрами, других моих фильмов с субтитрами там не было, и попросил для комплекта прислать еще «Не горюй!» и «Совсем пропащий». Кассет этих фильмов с английскими субтитрами у нас не было, пришлось заказывать в «Совэкспортфильме». Написали подробный синопсис (40 страниц), перевели на английский и переправили все в Нью-Йорк. Через неделю Кирилл сообщил, что Энн фильмы посмотрела и считает, что вдове можно показать все. А вот синопсис вызвал у нее сомнение: слишком много там отсебятины. Вдове это не понравится.
Я, с переводчиком, позвонил Энн и напомнил, что фильм будет не экранизацией, а по мотивам романа, а изменения неизбежны, у нас в России многое по-другому.
— Я это понимаю, — сказала Энн. — Давайте вот что сделаем. Когда ваша жена и сын были у меня, на жене был кулон — стрекоза в янтаре. Стейнбек, когда познакомился с Элейн, подарил ей такой же, только с пчелой, он привез его из своего путешествия в Советы. Элейн этот кулон потеряла и страшно переживала. Будет прекрасно, если вы найдете у себя такой же, и я преподнесу сразу все: фильмы, синопсис и кулон. Элейн будет счастлива! Стоимость не имеет значения, деньги я вам верну.
Кирилл хотел купить кулон на Брайтоне, но пчелу в янтаре не нашел, был только паук и стоил он десять тысяч долларов.
— Ну, что, — спросил я Кушнерева, — кулон будем искать?
— Возьмем кредит. Запишем, как сценарные расходы.
И мы поручили Юре Гусятникову (заместителю Кушнерева) найти янтарный кулон с пчелой. Через неделю Юра доложил, что в Москве с пчелой нет, есть с комаром, стоит пять тысяч долларов. Ему посоветовали съездить в Калининград, там, на месте, все намного дешевле. Я позвонил в Ригу своей ученице по режиссерским курсам Рутте Вельдре. Через какое-то время она сообщила, что нашла янтарный кулон с пчелой, но стоит он очень дорого, 300 долларов, а у нее столько нет. Мы командировали Гусятникова в Ригу, он привез янтарный кулон и подарок от Рутты — рижскую копчушку. Копчушку съели, очень вкусно! А кулон переправили Кириллу в Нью-Йорк, с запиской: «Кирилл, скажи Энн, что это наш подарок вдове великого писателя!»
После долгого молчания Энн Ротер сообщила, что Элейн фильмы посмотрела, больше всех ей понравился «Афоня», она его смотрела второй раз, первый давно, на показе в Лос-Анджелесе. За презент большое спасибо. А теперь неприятное. Синопсис Элейн категорически не понравился, и ее условия такие: 50 тысяч долларов и прокат только в России, на русском языке. Я позвонил Энн и попросил объяснить вдове, что такое решение нас не устраивает. Без зарубежного проката мы ни копейки не вернем!
— Это я ей говорила.
— Энн, может, вдова еще что-то потеряла, мы купим.
— Больше Элейн ничего не теряла. Знаете что, пригласите ее в Союз. После того как она прочла «Русский дневник» Джона, она не раз говорила, что хотела бы побывать в Москве и Грузии.
— Одна, вдвоем, втроем?
— Пусть вас это не беспокоит. Тур Элейн оплатит сама. Надо только, чтобы ее встретили и уделили внимание. Про вашу страну у нас пишут столько всего негативного, что лететь к вам страшно.
— Передайте Элейн, что мы будем рады встретить ее в Москве и покажем все, что она захочет посмотреть.
Через месяц мы получили от Энн Роттер факс: вдова согласна уступить нам авторские права на таких условиях: 30 тысяч долларов, без права дубляжа на английский язык, субтитры возможны, прокат без ограничений. Условия были приемлемыми. Кушнерев с юристом составил договор и принес мне на подпись.
— Юра, садись, чаю хочешь?
— Некогда, Георгий Николаевич. Подписывайте!..
— Юра, только спокойно… Давай подождем немного, что-то у нас сценарий не получается, — попросил я.
— Начинается… — вздохнул Кушнерев.
— Ну, что я могу поделать, Юра?.. Я — такой…
— Вы только поторопитесь, Георгий Николаевич, а то не успеем к лету.
Кушнерев торопил, а я оттягивал. Сценарий не получался. И вовсе не потому, что мы действие перенесли из Америки в Россию, это как раз получилось сразу, сюжет сложился. Но мы поняли, что при переводе на киноязык пропадает очарование прозы Стейнбека, исчезает авторская интонация. Мы пробовали ввести закадровый голос. Все не то. Не получалось. Может быть, не хватило таланта, мастерства, умения, а может, и вообще это невозможно? Те экранизации, которые я видел: и нашу телепостановку со Смоктуновским, и американский фильм с Дональдом Сазерлендом — мне не понравились, по-моему, они не соответствовали роману. И чтобы не было стыдно перед Стейнбеком, если встретим его Там, мы с Сережей решили сценарий не писать.
Между прочим. Мне не будет стыдно, если Там, за облаками, я встречу моего любимого Марка Твена и любимого писателя моей мамы Клода Тилье (по роману Марка Твена «Приключения Гекельберри Финна» я снял фильм «Совсем пропащий», а по роману Клода Тилье «Мой дядя Бенжамен» фильм «Не горюй!»). Хотя мы многое изменили, авторскую интонацию удалось сохранить, это было для меня очень важно.
В итоге я сказал Кушнереву, чтобы он вычеркнул наш проект из производственного плана.
— Эх, Георгий Николаевич, столько времени и денег потратили напрасно! — сказал он.
И добавил:
— Зато копчушку поели.
В тот же день позвонил Кирилл и обрадовал:
— 21 апреля (через неделю) в Москву прилетает Элейн Скотт, а с ней вместе и наша подруга Энн Роттер. Встречайте! — и дал номер рейса.
— И что делаем, Георгий Николаевич? — спросил Кушнерев.
— А ты как думаешь?
— Думаю, надо звонить в Тбилиси Софико, чтобы встретила вдову человека, с такой любовью написавшего о Грузии.
Но случилось так, что Элейн Скотт не смогла приехать, прилетела Энн Роттер со своим племянником, дылдой-баскетболистом. Энн оказалась жизнерадостной, энергичной толстушкой лет шестидесяти.
Встретили. Поухаживали. Показали Москву, Золотое кольцо. Побывали и в Тбилиси.
А когда провожали, в аэропорту сообщили, что права на экранизацию нам больше не нужны, наш финансист передумал снимать этот фильм.
СОЛЬ ЗЕМЛИ
После войны, в 47 году, Джон Стейнбек побывал в Советском Союзе: в Москве, Киеве, Сталинграде и Тбилиси. В Тбилиси мне довелось с ним встретиться. Случилось это так.
В честь приезда в Грузию прогрессивного американского писателя, автора романа «Гроздья гнева», сестра моей мамы актриса Верико Анджапаридзе и ее муж кинорежиссер Михаил Чиаурели устроили у себя дома обед. Пришли писатели, актеры, композиторы, поэты. Всего человек тридцать. Меня тоже посадили за стол (мне было уже семнадцать). Джон Стейнбек — высокий, похожий на героя из американского фильма, был простым и обаятельным. Тамадой был дядя Миша Чиаурели. Он поднял тост за американского гостя, за его выдающийся роман «Гроздья гнева». Сказал, что можно прожить без поэзии, музыки, металлургии, архитектуры, спортивных игр, а без хлеба прожить невозможно. Крестьянский труд — единственный род деятельности, без которого нет жизни. Крестьяне — опора и соль земли, она питает их своей силой и мудростью. Тема крестьян ему близка, он сам из крестьян, его отец до последних своих дней выращивал зелень, привозил из деревни в город и продавал на базаре. Провел параллели между романом «Гроздья гнева» и прозой О. Бальзака, Л. Толстого, А. Чехова, М. Шолохова, И. Чавчавадзе. Вспомнил и о великой американской депрессии. А закончил свой тост тем, что он, Михаил Чиаурели, и его жена, Верико Анджапаридзе, горды тем, что в их доме находится человек, который отважно поднял голос в защиту простых тружеников.
