Сергей Кремлев - Россия за Сталина! 60 лет без Вождя
Заменен не только по политическим соображениям, но и потому, что становилась окончательно ясной его профессиональная непригодность.
Однако замена троцкиста № 1 «товарища Троцкого» на сильного сторонника Сталина Фрунзе не устраивала многих, а мешал Фрунзе, конечно, не Сталину, а троцкистам. И хотя на пост наркомвоена после смерти Фрунзе был назначен еще более близкий к Сталину Ворошилов, потеря Фрунзе была для Сталина ударом.
На похоронах он выступил с краткой речью, где говорил так:...«Товарищи! Я не в состоянии говорить долго, мое душевное состояние не располагает к этому. Скажу лишь, что в лице товарища Фрунзе мы потеряли одного из самых чистых, самых честных и самых бесстрашных революционеров нашего времени…
…Товарищи! Этот год был для нас проклятием. Он вырвал из нашей среды целый ряд руководящих товарищей. Но этого оказалось недостаточно, и понадобилась еще одна жертва. Может быть, это так именно и нужно, чтобы старые товарищи так легко и так просто спускались в могилу. К сожалению, не так легко и далеко не так просто подымаются наши молодые товарищи на смену старым…»
Но жизнь продолжалась… Прошел XIV съезд ВКП (б), переименовавший партию из Российской во Всесоюзную Коммунистическую партию (большевиков). 18 декабря 1925 года Сталин выступил на съезде с политическим отчетом ЦК, а 23 декабря – с заключительным словом по политическому отчету.
В политическом отчете Сталин говорил о стабилизации капитализма, о том, что в мире возникло «два лагеря, два центра притяжения»… Тогда же он сказал и о «двух генеральных линиях».
Так:
...«…Есть две генеральные линии: одна исходит из того, что наша страна должна остаться еще долго страной аграрной, должна вывозить сельскохозяйственные продукты и привозить оборудование… Эта линия ведет к тому, что наша страна никогда, или почти никогда, не могла бы по-настоящему индустриализоваться, наша страна из экономически самостоятельной единицы, опирающейся на внутренний рынок, должна была бы объективно превратиться в придаток общей капиталистической системы (знакомый сюжет, а? – С.К .).
Это не наша линия.
Есть другая генеральная линия, исходящая из того, что мы должны приложить все силы к тому, чтобы сделать нашу страну экономически самостоятельной, независимой, базирующейся на внутреннем рынке, страной, которая послужит рычагом для притягивания к себе всех других стран… Это есть наша линия строительства, которой держится партия и которой она будет держаться и впредь…»
Выступление же 23 декабря Сталин начал со слов:
...«Товарищи! Я не буду отвечать на отдельные записки по отдельным вопросам, потому что вся моя заключительная речь будет, по существу, ответом на эти записки.
Затем, на личные нападки и всякого рода выходки чисто личного характера я не намерен отвечать, так как полагаю, что у съезда имеется достаточно материалов для того, чтобы проверить мотивы и подоплеку этих нападок.
Не буду также касаться «пещерных людей» – людей, которые где-то там, под Кисловодском, собирались и всякие комбинации строили насчет органов ЦК. Что же, это их дело, пусть комбинируют. Хотел бы только подчеркнуть, что Лашевич, который здесь с апломбом выступал против комбинаторской политики, сам оказался в числе комбинаторов, причем в совещании «пещерных людей» под Кисловодском играл он, оказывается, далеко немаловажную роль. Что ж, бог с ним. (С м е х.)
Перейду к делу…»
Уже из такого вступления можно понять, какой была атмосфера на XIV съезде, а заголовки ряда разделов заключительного слова («Как Сокольников защищает бедноту», «Каменев и наши уступки крестьянству», «Идейная борьба или клевета?», «Платформа оппозиции», «Их «миролюбие» и т. п.) дополнительно проясняют ситуацию – вместо дружной работы оппозиционеры опять навязывали «дискуссии».
Что же до «пещерного дела», то дело было вот в чем…
Помянутый Сталиным Лашевич (1884–1928), сын купца, с 1901 г. большевик, играл в этом «деле» роль подчиненную, но коль уж помянут был он, то предварительно сообщу, что и этот «старый большевик» после Гражданской войны стал активным троцкистом. На следующем, XV съезде он был выведен из состава ЦК и исключен из партии. Позднее Лашевич признал свои ошибки, был восстановлен, занимал пост заместителя председателя правления КВЖД и умер в Харбине.
Инициатором же «дела» был Зиновьев. Летом 1923 года он созвал совещание ряда партийных деятелей в одной из пещер под Кисловодском. Записывающей аппаратуры тогда и в помине не было, так что подобная «конспирация» вполне характеризует Зиновьева – он был неплох до тех пор, пока от него не требовалось организовывать повседневную работу огромных общественных сил…
Как один их близких сотрудников Ленина в эмиграции Зиновьев был для дела полезен. Но как государственный деятель Зиновьев начинал безнадежно проваливаться, хотя амбиции его и его самомнение после Октябрьской революции лишь возросли.
Вполне «знаковая» деталь – к середине 20-х годов собрания сочинений Троцкого и Зиновьева составляли по две дюжины «увесистых», как оценивает их историк Н.Н. Яковлев, томов.
Сталин же был занят другим и собрания сочинений не издавал, а его статьи нередко представляли из себя обработанные для печати его деловые выступления. Собрание сочинений Сталина начало издаваться лишь после войны и застопорилось после его смерти на 13-м (почему-то именно на 13-м ) томе.
Так вот, Зиновьев устроил прогулку с участием Бухарина, Лашевича, Евдокимова и Ворошилова и, вроде бы мимоходом, затащил их в подходящую «конспиративную» пещеру для многочасовой беседы. Там Зиновьев предложил ликвидировать пост Генерального секретаря ЦК, а взамен создать «политический секретариат» из Троцкого, Сталина и кого-то еще – Каменева, Зиновьева или Бухарина.
Зиновьев был капризным краснобаем, Каменев, насколько это было возможно в СССР, – сибаритом, а Бухарин – «ученым» путаником. В современном «советском» варианте повторялась история с польскими региментариями, направленными сеймом против Хмельницкого, – молодым Конецпольским, изнеженным Заславским и высокообразованным Остророгом. Имея их в виду, Хмельницкий насмешливо заметил: «Перина, дитина i латина»…
Вот и здесь было что-то похожее, но теперь – против Сталина.
Да, «пещерное совещание» было, конечно, диверсией против Сталина, но скрыть ее побоялись. К тому же Ворошилов так или иначе все Сталину рассказал бы.
И Сталина осведомили, запросив его мнение насчет «великой» идеи письменно.
Позднее Сталин не без иронии говорил: «На вопрос, заданный мне в письменной форме из недр Кисловодска, я ответил отрицательно, заявив, что, если товарищи настаивают, я готов очистить место без шума, без дискуссии, открытой или скрытой»…
Сталин был последователен, хотя его оппоненты утверждали обратное. Зато уж сами «пещерные люди» последовательными не были…
Бухарин, скажем, все больше занимался проблемами международного марксистского движения, а текущие дела его интересовали мало. В 1925 году он в течение одного года то заявлял, что «мы будем расти очень быстро», то – «мы будем плестись черепашьими шагами»…
Так что будущий бесславный и позорный финал жизни Бухарина был запрограммирован им самим.
Впрочем, на XIV съезде Бухарина били пока те же люди, что били и Сталина, а защищали тоже те, кто защищал и Сталина. На какой-то недолгий период Бухарин оказался со Сталиным…
Каменев шарахался то к Сталину, то от Сталина к Троцкому… На XIV съезде в конце путаной речи Каменев заявил: «Я пришел к убеждению, что товарищ Сталин не может выполнить роль объединителя большевистского штаба… Я начал словами: мы против теории единоначалия, мы против того, чтобы создавать вождя! Этими словами я и кончаю речь свою».
При этом речь Каменева не выпадала из общего контекста речей на съезде в том отношении, что тема Сталина присутствовала почти во всех речах.
Одни лидеры партии его активно поддерживали, другие пытались ниспровергнуть или лишить решающей роли Генерального секретаря. Однако масса делегатов съезда была за Сталина, а точнее – за линию Сталина.
В отличие от Каменева, практические работники понимали, что «создать» подлинного вождя невозможно. Подлинный вождь вырастает из массы и становится вождем именно потому, что делами доказывает свою способность вести массу в интересах массы.
Отвечал этому требованию лишь Сталин.
Итак, через два с лишним года после келейного в прямом и переносном смысле слова «пещерного совещания» страсти не утихли, сглаженные согласованной работой, а лишь разгорелись, разжигаемые Троцким и троцкистами. И дискуссий, открытых и скрытых, хватало вокруг всего: вокруг Сталина, вокруг «завещания Ленина» и – что было самым существенным – вокруг путей развития России…
