Анатолий Черняев - Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991
При этих словах Буш встал и протянул через стол руку Горбачеву. Момент, надо сказать, волнующий: в самом деле — две сверхдержавы, 45 лет державшие весь мир в напряжении конфронтацией друг с другом, отказались считать себя противниками.
Позвали фотографа. Генсек и президент повторили «позу». Снимок этот обошел все газеты мира.
Горбачев вернулся к этой теме и на второй день встречи, еще четче выразил свою позицию. «Новый президент США должен знать, что Советский Союз ни при каких обстоятельствах не начнет войну. Это настолько важно, что я хотел лично повторить это Вам. Более того, СССР готов больше не считать США своим противником и публично заявить об этом. Мы открыты для сотрудничества с Америкой, включая сотрудничество в военной области. Это первое.
Второй момент. Мы за то, чтобы совместными усилиями обеспечить взаимную безопасность. Советское руководство привержено продолжению процесса разоружения по всем направлениям. Считаем необходимым и срочным выйти за пределы гонки вооружений и предотвратить создание новых экзотических видов вооружений».
Продолжая реагировать на «инициативы», Горбачев говорил:
«Все это не означает, что мы предлагаем советско-американский кондоминиум. Речь идет о реальностях. И это вовсе не ставит под сомнение союзнические связи, сложившееся сотрудничество с другими странами.
Вы ставили вопрос: какой Советский Союз выгоден США — динамичный, прочный, стабильный или наоборот. Я в курсе советов, которые Вам дают. Что касается нас, то мы заинтересованы в том, чтобы США с точки зрения решения своих задач национальной безопасности и прогресса чувствовали себя уверенно. Я считаю, что другой подход опасен. Ставка на игнорирование интересов США в мире — опасная политика.
Но и США должны считаться с интересами других стран. Между тем есть еще желание учить, давить, наступать на горло. Это еще есть. Мы все это знаем».
На это Буш среагировал сразу. Напомнил о своей сдержанной реакции на падение Берлинской стены, подтвердил, что не намерен эксплуатировать — ни политически, ни пропагандистски — события в Восточной Европе в ущерб Советскому Союзу.
— Это мы видим и оценили, — бросил реплику Горбачев.
Горбачев «прошелся» по всем конкретным «инициативам», изложенным во вступительной речи Буша, выразил удовлетворение ею, но и отметил: это только еще «планы», за которыми мы ждем конкретный действий, а со своей стороны будем идти навстречу и создавать у себя условия для их успеха. Он подробно и откровенно рассказал о том, как идет перестройка, на какие трудности и проблемы, особенно в сфере экономики, она наталкивается.
Шумным оживлением закончился первый раунд встречи на Мальте. Горбачев пригласил всех на ланч.
Не сказать о том, что там было, на ланче, — значило бы оставить всю встречу на Мальте без одной важной характеристики.
Под впечатлением открытости, с какой Горбачев рассказал о перестройке, американцы, отложив ножи и вилки, бросились «учить», как лучше и быстрее осуществить реформу экономики. Особенно горяч был — в несвойственной ему обычно манере — Бейкер, бывший министр финансов, экономист и юрист по образованию. Сыпали примерами из собственного опыта, из европейского. Убеждали, что надо быстрее решать вопрос с ценами («Вы уже опоздали!»), открывать простор реальному рынку, налаживать банковскую, налоговую систему и т. п. Горбачев отбивался, доказывая им, что рынок по-американски и рынок по-русски — это все-таки «две большие разницы», с учетом того, откуда и куда мы идем, и какая мы страна, что мы испытали за ХХ век… Американцы продолжали ему разъяснять «абсолютные» законы рынка.
Я смотрел на эту дружескую (!) перепалку в полном ошеломлении: представители «американского империализма» искренне (у меня не было в этом ни малейшего сомнения!) хотят, чтобы у нас наладилась и пошла экономика, чтобы мы быстрее справились с трудностями и т. д.
Закрыв глаза и затыкая уши, когда звучала английская речь, можно было подумать, что присутствуешь на Политбюро ЦК КПСС, где все озабочены судьбой страны, спорят, убеждают друг друга, доказывают свою правоту и т. п.
Как жаль, что на этом ланче не было «других» членов Политбюро и разных прочих наших «патриотов», которые ни до того, ни потом так и не научились воспринимать западных деятелей, подобных Рейгану, Бушу, Шульцу, Бейкеру, Колю, Тэтчер и т. д., и т. д., как нормальных здравомыслящих людей, по-человечески совсем не плохих, хотя они и оставались политиками своей страны.
Вечером Горбачев устроил «товарищеский ужин» в ресторане теплохода для всех многочисленных сопровождающих — ученых, журналистов, экспертов и персонала всяких служб. Это у него вошло в обычай — с самого первого его крупного заграничного визита (в Женеву для первой встречи с Рейганом). Как правило, на таких собраниях за вином развязывались жаркие дискуссии по самым неожиданным темам. На этот раз — в атмосфере происходящего на этом корабле, которую все ощущали, даже не зная «подробностей», — разгорелся спор о 1968 годе, об интервенции в Чехословакии. И увы! обнаружилось, что спустя 20 лет не все «шестидесятники» (а среди сопровождающих-интеллигентов были, разумеется, только такие) отнюдь не все готовы были раскаяться в содеянном.
Второй день встречи проходил опять на борту «Максима Горького», хотя очередь была за Горбачевым переместиться на «американскую территорию». Шторм немного утих, но сочли, что недостаточно. Президенту опять пришлось «прыгать» с корабля на корабль.
Встречая Буша, Горбачев пошутил: «Как бы там ни было, сегодня я ваш гость».
Буш не остался в долгу: «А мне понравился «мой корабль»!
Переговоры начались с выражения взаимной удовлетворенности первым днем встречи.
Буш поставил вопрос — что будем сообщать прессе по итогам? Горбачев предложил провести совместную пресс-конференцию тут же на борту. Сейчас это кажется естественным. Но тогда!.. Ни один американский президент (ни даже госсекретарь) ни разу еще не позволял себе подобного «акта доверия» в отношении советских деятелей. Буш поколебался, но согласился, добавив, что «потом он отдельно ответит на вопросы своих журналистов». На том и порешили[75]. Символический прецедент состоялся сразу по окончании встречи.
Горбачев начал с характеристики новой, советской «оборонительной доктрины», составленной в неконфронтационном духе. Первые шаги по ее реализации уже сделаны. Однако он, Горбачев, не увидел в недавней Брюссельской декларации никаких подвижек в стратегической доктрине НАТО, принятой 20 лет назад… И это несмотря на то, что уже осуществляется Договор об РСМД[76]. Высказал недоумение отказом США включать в переговоры о стратегическом ядерном оружии (СНВ) «один из трех его компонентов — военно-морские силы». С конца 50-х годов СССР буквально окольцован сетью военных баз, заявил Горбачев, и передал президенту карту, где обозначены пункты этого «военного окружения СССР» (по данным советской разведки).
