Анатолий Черняев - Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991
— И если мы не будем вмешиваться. Пусть народы сами, без вмешательства извне решают, как им быть. Ведь такие полковнички (которые захотят свергнуть правительство) и такие люди (которые будут просить защитить их) могут найтись в любой стране.
Буш все-таки попросил не критиковать его за акции, подобные филиппинским: ведь президент Акино за демократию, ей удалось скинуть диктатора Маркоса… Перешли к событиям в Восточной Европе.
Поднял вопрос Горбачев и сразу попал впросак, заявив, что «некоторые американские политики мыслят преодоление раскола Европы на «западных ценностях» и рассчитывают на «экспорт американских ценностей».
Любопытная дискуссия на эту тему произошла, когда встретились делегации. Об этом — позже. Буш пока не реагировал и выслушал внимательно мнение Горбачева по «германскому вопросу»[72].
— Коль торопится, суетится, действует несерьезно, неответственно: эксплуатирует тему воссоединения в предвыборных (в бундестаг) целях», — начал Горбачев. Это что же будет — единая Германия? Будет ли она нейтральной, не принадлежащей к военно-политическим союзам, или членом НАТО? Думаю, мы должны дать понять, что и то, и другое было бы преждевременно сейчас обсуждать. Пусть идет процесс, не надо его искусственно подталкивать.
Не мы с вами ответственны за раздел Германии. Так распорядилась история. Пусть же история распорядится этим вопросом и в будущем. Мне кажется, у нас с вами есть на этот счет взаимопонимание.
Буш оправдывал Коля, ссылаясь на «естественные эмоции». Позицию свою не проявил, дважды напомнил (о чем, мол, Горбачев и сам знает), что его, Буша, союзники по НАТО, «на словах выступая в поддержку воссоединения, встревожены этой перспективой».
Последовал такой диалог:
ГОРБАЧЕВ. В отличие от ваших союзников и Вас я говорю открыто: есть два германских государства, так распорядилась история. И пусть история же распорядится, как будет протекать процесс и к чему он приведет в контексте новой Европы и нового мира.
В общем, это тот вопрос, где мы должны действовать максимально внимательно, с тем чтобы не был нанесен удар по переменам, которые сейчас начались.
БУШ. Согласен. Мы не пойдем на какие-либо опрометчивые действия, не будем пытаться ускорить решение вопроса о воссоединении. И в то же время им приходится думать о том времени, когда понятия ФРГ и ГДР уйдут в историю. Я в этом вопросе буду действовать осторожно. И пусть наши демократы обвиняют меня в робости. Я не собираюсь прыгать на стену[73], потому что слишком многое здесь поставлено на карту.
Я не буду поддаваться соблазну действий, которые выглядят красиво, но могут иметь опасные последствия.
ГОРБАЧЕВ. Правильно. Ведь время, в которое мы живем, не только многообещающее, но и очень ответственное.
Такая покладистость Буша объясняется не только тем, что он не хотел провоцировать Горбачева на какие-то ответные действия в случае американского вмешательства. По нашим данным (и Горбачев был с этим согласен), в тот момент американцы еще не определились, выгодно ли им или нет возникновение единой Германии, особенно учитывая упомянутую выше позицию союзников по НАТО (Англии, Франции, Италии.).
Лишь когда — по внутригерманским причинам — процесс объединения набрал полную скорость и необратимость, администрация сочла за благо энергично поддержать Коля, рассчитывая получить в лице объединенной Германии не только лояльного (так было и до того), но благодарного мощного союзника, оттянув на себя от СССР значительную долю этих немецких чувств. Одновременно, настаивая на включении единой Германии в НАТО, американцы хотели держать ее в тугих дружеских объятьях, исключив для нее соблазн обзавестись собственным ядерным оружием. Об этом и Бейкер, и Буш позже откровенно говорили Горбачеву, убеждая его согласиться на вхождение Германии в НАТО.
Афганистан и Прибалтику договорились обсудить потом: и так уже «несколько минут», на которые они покинули делегации, перевалили за полтора часа!
Вернулись в каюту, предназначенную для переговоров. Делегации лицом к лицу за узеньким длинным столом — так, что, если положить локти на стол, коснешься локтей визави. Главы посредине, тоже друг против друга.
Горбачев как «принимающая сторона» произнес приветственную речь. Подчеркнул значение подобных встреч в такой момент! на таком «бурном и ответственном этапе мирового развития». Похвалил Буша за инициативу.
Отвечая, Буш разделил инициативу пополам и сразу же обозначил переломный характер встречи. «Когда по пути из Парижа в Вашингтон летом этого года, — сказал он, — я редактировал в самолете проект моего письма к Вам по вопросу об этой встрече, я отдавал себе отчет, что меняю свою прежнюю позицию на 180°. Это изменение в нашем подходе нашло понимание у американского народа».
Тут же попросил начать обмен мнениями первым.
Не случайно. Бейкер в упомянутой книге вспоминает: готовясь дома к Мальте, они учитывали опыт Рейкьявика — Горбачев тогда, захватив инициативу, держал ее с начала до конца. Поэтому подготовили двадцать, как он пишет, «инициатив» (т. е. предложений), чтобы сразу их выложить перед Горбачевым как основу для дальнейших рассуждений.
Первым пунктом («инициативой») было — отношение к перестройке. Буш произнес слова, знаменательные для наследника «крестового похода» против СССР, лидера Соединенных Штатов и НАТО: «Мир станет лучше, если перестройка увенчается успехом. Еще некоторое время тому назад в США было много сомневающихся на этот счет. Но можно со всей определенностью говорить, что серьезные, думающие люди в США подобных взглядов не поддерживают.
На эти изменения в умонастроениях у нас воздействуют перемены в Восточной Европе, весь процесс перестройки. Конечно, среди аналитиков и экспертов есть различные точки зрения. Но Вы можете быть уверены в том, что имеете дело с администрацией США, а также с Конгрессом, которые хотят, чтобы ваши преобразования увенчались успехом».
Затем Буш пошел по конкретным пунктам.
Об официальном визите Генсека в Вашингтон: договорились на июнь 1990 года. О графике регулярных встреч министров иностранных дел.
Об экономических отношениях: администрация предпримет шаги, с тем чтобы была приостановлена «поправка Джексона-Вэника», закрывающая предоставление СССР режима наибольшего благоприятствования. Готова будет к заключению нового торгового договора, как только СССР примет закон «о въезде и выезде». Будет добиваться отмены поправок «Стивенсона и Бэрда», запрещавших предоставление кредитов Советскому Союзу. Отказывается от возражений против принятия СССР в ГАТТ (пока в качестве наблюдателя). Здесь же, в ходе этой встречи, будет передан советской делегации документ, содержащий
