Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 5. Мощеные реки
Все меньше становилось лошадей на дорогах и все больше повозок с моторами. Однажды – старая мельница глазам не поверила – над холмами летела железная мельница. Часто-часто махала крыльями и летела, летела. «Конечно, это был сон, мельницы не могут летать», – решила потом старая мельница. Откуда ей было знать, что люди нашли крыльям новое дело. Не от ветра крутились крылья, наоборот, сами они ввинчивались в тугие пласты ветров. Новая «мельница» могла висеть над землей и лететь в какую хотелось сторону… А старая мельница вся дряхлела.
И вдруг кому-то из людей пришла в голову мысль: а ведь холмы и дорога между холмами станет скучнее, если исчезнет последняя мельница. Однажды скрипнул ключ в старом замке, и мельница услыхала такой разговор:
– Сделаем три этажа. Внизу – заходи, выпей квасу с дороги, хлебного пива…
– На второй ярус сделаем лестницу. Тут будут блины. Обедай, отдыхай.
– Пол сделаем на кругу. Можно будет поворачивать наподобие жернова.
– На самом верху – тоже столы. Для тех, кто не очень спешит. Повесим старинную лампу…
И вот появились у мельницы новые крылья. Грузовик начал возить кирпичи, плотники сделали вокруг мельницы мостик. Внутри хлопочут сейчас столяр и художник. И уже скоро проголодавшийся путник свернет с дороги на мельницу. Летом – холодный квас, яблоки, огурцы. Зимой – чай. И во всякое время года – блины. На мостике станешь – видно дорогу, холмы с полосами хлебов, острова леса. Старая мельница – часть этой древней земли.
Если какой-нибудь ветер занесет вас на дорогу возле поселка Шедува, вы сразу увидите мельницу. Будете пить хлебный литовский квас – поднимите кружку за старые и новые крылья, за здоровье людей, умеющих беречь красоту на земле.
Фото автора. Литва. 26 августа 1966 г.H=525
Широка страна моя…
Сразу объясним заголовок. Буквой «h» на чертежах обозначается высота. В данном случае высота равняется 525 метрам.
Ту-104 летит на высоте десять тысяч метров. В самолете мы жуем бутерброды, спим, читаем и уже привычно глядим на синюю Землю: на спичечные коробки домов, на жилки рек, на блюдца озер, на овчинки рощиц, на паутину дорог. Когда-нибудь на Землю можно будет глянуть с Луны. Однако нас волнует сейчас высота 525. Это строительная высота. Она росла гораздо медленнее, чем набирали потолок самолеты. Вехи ее таковы: египетские пирамиды, Эйфелева башня, американский небоскреб Эмпайр-стейт-билдинг (449 метров). И вот теперь московская высота – 525. Когда эта цифра была на бумаге – на чертежах и в газетах, мы удивлялись, сомневались, восторгались, обсуждали дерзкий проект. Но вот она стоит уже над землей, эта удивительная игла из бетона. Ее уже видно с любого места Москвы. В июне она поравнялась с французской башней. Она вот-вот поравняется с вершиной нью-йоркского небоскреба. Но после этого ей еще надо будет тянуться кверху на сорок привычных нам этажей.
Я видел немало строек. Ничто не поражает, как эта башня. Стоишь внизу – верхушка ее синеет, как синеет обычно вдалеке лес. Будь она шире, массивней, как тот небоскреб, она не казалась бы такой хрупкой, такой стремительной. Проплыло облако и обняло, обволокло башню где-то около «пояса». Ночью легко спутать: звезда ли упала, электросварщик ли теряет искры на высоте. Днем я видел, как двое монтажников лезли наверх по внешней лестнице. Лестницу в дымке почти не было видно, два муравья медленно ползли по трубе. Я полчаса был занят работой, случайно поднял глаза – лезут. Не помню уж сколько еще минут простоял с задранной головой, пока двое не скрылись в темном отверстии у самого верха. Кто лазил по пожарной лестнице хотя бы на пятый этаж, знает, как человеку достается каждый метр высоты.
Останкинская телебашня тянется к небу.
Башня растет незаметно для глаза, как дерево или минутная стрелка, в среднем около метра в сутки. И уже несколько месяцев москвичи с некоторым недоверием глядят на странное, хрупкое сооружение. «Жуткая высота…», «Расчеты… А разве не бывает…» – это обычные разговоры в автобусе, проходящем около башни. «Небось, кто чертил, ночи не спит…» – сказал летчик, с которым мы делали этот снимок.
А в самом деле? Башню строит много людей, но ведь кто-то сказал первое «а»? Спится ли спокойно этому человеку?
* * *Я разыскал сказавшего «а». В маленькой комнате подвального этажа, где проектируют зрелищные и спортивные сооружения, сидел человек с логарифмической линейкой и что-то писал на обрывке бумаги. Рядом стояли рулоны бумаги и костыли.
– Николай Васильевич Никитин?
– Я.
Живые, приветливые глаза, простота, позволяющая сразу же задать и шутливый, и серьезный вопрос насчет спокойного сна.
– Вы о башне?.. Ни минуты не сомневаюсь. Будет крепко стоять. А сны… Сны у меня, простите, всегда железобетонные. Чем труднее расчеты, тем чаще сны. Наверное, старость…
Сказавшему «а» исполняется шестьдесят. Это не первый и не последний проект Никитина, хотя, конечно, – главное дело жизни.
– Как рождался проект телецентра? А вот так же, сначала не обрывке прикинул – можно построить. Потом посерьезней расчет. Потом показал друзьям. Потом конкурс. Понравилось, одобрили. Потом забраковали. Потом снова одобрили. Потом опять… Начали строить наконец. Остановились. Вот тогда было, конечно, ночи не спал…
Сказавший «а» в своих проектах всегда говорил это «а», вызывая сомнения, возражения, перестраховку. Из-за этого многие проекты остались в альбомах. Он всегда предлагал новое, необычное и давно уже слывет богом-конструктором. Ему поручали расчет фундамента МГУ, к нему идут со всеми труднейшими вопросами. Он находит решения. Бетонная игла – его гордость: ни один конструктор еще не выводил на бумаге: h-525.
– Почему именно 525?
– Данная высота удовлетворяет многим условиям конструкции и возможностям нового телецентра.
– Строилось что-нибудь подобное в мире за последние годы?
– Железобетонную башню построили в Штутгарте. Автор ее Леонгардт решился на высоту 220. Кстати, он был недавно в гостях у меня. Поднялись кверху… Сказал, что завидует. Я и сам себе немного завидую… Этот год для меня – и счастливый, и грустный. Болел, лишился ноги. В это же время стал доктором наук, а главное – поднялась башня. Ложусь спать – из окна красные огни видно. Моя башня… Я не хвастун, не честолюбец, но, ей-богу, хорошо при жизни увидеть эту постройку.
– Эйфелева… А как бы вы отнеслись к названию: Никитинская?..
– Нескромно, несправедливо. Я действительно сказал «а». Но сказано слово и архитектором, и инженером, и каждым рабочим… Вы поднимались кверху?.. Только с вертолета? Советую, советую. Я сам, как на празднике, там бываю…
