Джей - О Милтоне Эриксоне
Дзэн-буддизм и эриксоновская терапия
В пятидесятые годы, когда идеи дзэн-буддизма начали проникать в область практической психотерапии, сравнивать их с терапевтическими идеями было бы абсурдно. Психодинамическая идеология, царящая повсеместно, опиралась на столь отличные от дзэн-буддизма предпосылки, что никаких параллелей между ними возникнуть просто не могло. Нацеленность на ин- сайт составляла резкий контраст с нацеленностью дзэн на действие. Тем не менее, был терапевт, который создавал в это время психотерапию с иным комплексом идей. Милтон Эриксон был известен в те годы как ведущий специалист по медицинскому гипнозу, и его терапевтический подход отличался от общепринятого и основывался на теории, не имеющей ничего общего с психодинамической.
Когда в середине пятидесятых я начал заниматься психотерапией и искал возможность работать под руководством Эриксона, он был единственным известным мне терапевтом, идеи которого могли составить теоретическую основу краткосрочной терапии. Я также осознавал, что рассматривать с точки зрения идей дзэн его директивный подход, необъяснимый в рамках недирективной психодинамики, — это единственный способ разобраться в нем. Я разговаривал с Эриксоном о сходстве между его работой и методами дзэн. В ответ он, как обычно, поведал мне ряд случаев из своей практики. Эти истории иллюстрировали некоторые его взгляды на попытку жить настоящим. Например, он рассказал случай с игроком в гольф. Под гипнозом этому игроку была дана инструкция жить только настоящим моментом и концентрировать все свое внимание на одном ударе. В следующий раз, когда этот человек играл в гольф, он думал только о том ударе, которой наносил в данный момент. На шестнадцатой лунке он показал лучшую игру за все время его занятий гольфом, при этом не осознавая, каков счет или сколько лунок он прошел. Он осознавал только настоящий момент, а не ситуацию в целом.
Психопатология в терминах классификационных систем
Основной характеристикой людей является то, что мы — классифицирующие животные. Похоже, мы и правда не можем не классифицировать. Мы должны выдвигать гипотезы и присваивать категории всему, что происходит и не происходит. Эксперименты по социальной психологии и современные исследования мозга (Gazzanaga, 1985) свидетельствуют о том, что мы постоянно выдвигаем гипотезы — возможно, для этих целей предназначен некий узелок в мозгу. Так как мы должны классифицировать, природа классификационных систем оказывает на нас несомненное влияние. Несколько важных факторов относительно классификаций значимы и для психотерапии.
Когда мы создаем один класс, то автоматически создаем и другие классы. Если мы создаем класс “хорошее”, мы одновременно формируем класс “плохое”, а также классы “не очень плохое” и “не очень хорошее”. Если есть что-то “высокое”, что-то должно быть “низким”. В самой природе классификации заложена невозможность иметь облик, не имея при этом фона, на котором можно выделяться, с а фактически много фонов или классов. Таким образом, человек, разрабатывающий некий класс, создает, даже помимо своего желания, и противоположный ему класс — так же, как, стремясь к счастью, мы одновременно создаем несчастье. Лао-Цзы говорил об этом так: “Когда все видят в хорошем хорошее, зло уже существует. Ибо быть и не быть появляются вместе”.
Другим следствием классификационной системы является неизбежность порождения парадоксов. Это случается, когда класс единиц вступает в конфликт с единицей класса. Если человек говорит: “Не подчиняйся мне” — тот, кому говорят, не может классифицировать эти слова как приказ подчиняться или не подчиняться. Не подчинишься, значит выполнишь приказ. Чтобы подчиниться, необходимо не подчиниться. Люди постоянно сталкиваются с подобного рода парадоксами, ибо они порождены самой природой классификационных систем (Whitehead and Russel, 1910). Проблема классификации известна еще со времен Эпименода, который сказал: “Если человек говорит, что лжет, говорит ли он при этом правду?” Другой аспект был выделен Корзыбским и общими семантиками. Как только что-то расклассифицировано, мы начинаем реагировать на все единицы данного класса как на идентичные, даже когда они таковыми не являются. Человек с фобией реагирует на каждую фобическую ситуацию как на идентичную другим фоби- ческим ситуациям. Как любил говорить Корзыбский: “Корова один не есть корова два” (Korzybsky, 1941).
Изменить человека — значит изменить его систему классификации. Людям трудно измениться самостоятельно, потому что они мыслят в рамках системы, которую хотят изменить. Задача вызвать изменение стоит и перед терапевтами, и перед мастерами дзэн. Например, человек, который хочет избавиться от чрезмерной поглощенности определенными мыслями или действиями, старается не думать о них. Эти попытки не думать, избегать определенных мыслей, формирует класс единиц, о которых человек должен думать, для того чтобы не думать о них. Поставьте себе задачу не думать о слоне! Человек, стремящийся освободиться и действовать более независимо, может попробовать достичь этого целенаправленно, стараясь быть спонтанным. Тем не менее человек, старающийся быть спонтанным, неминуемо потерпит поражение, так как спонтанное поведение — это класс, который не включает в себя понятие “стараться”. Это похоже на попытку создавать свободные ассоциации, когда человеку дают указание и ассоциации автоматически становятся не “свободными”, а “намеренными”. Аналогично, если человек старается быть расслабленным, это похоже на старание стараться, так как расслабленность — это форма поведения, не требующего старания. Чем больше кто-то старается быть расслабленным, тем менее расслабленным он становится. Другой аспект проблемы — если кто-то старается изменить себя, когда необходимо изменить сам способ классификации, каждая попытка изменения активизирует базу классификации и тем самым препятствует изменению. Подобно самокорректирующейся системе в теории систем, попытка измениться активизирует регуляторы, препятствующие изменению.
И в терапии, и в дзэн-буддизме неизбежно возникает следующая проблема: как изменить человека, если это значит изменить то, как человек классифицирует помощника, пытающегося изменить именно эту классификацию. Обращаясь за помощью, клиент классифицирует отношения между собой и терапевтом как неравные. Целью терапии является достижение состояния, в котором клиент определяется как равный терапевту и не нуждающийся в помощи. Клиент должен стать ровней, а не просителем с протянутой рукой. Однако как может терапевт установить с клиентом равноправные отношения, когда любые помощь, руководство, объяснения действий клиента или директивы определяют отношения как неравные, а клиента — как нуждающегося и получающего помощь? Любые действия, предназначенные помочь человеку измениться, определяют отношения как неизменные. Терапевт или мастер дзэн должен вызвать в человеке “спонтанное” изменение и тем самым избежать установления “помогающих” взаимоотношений. Этот парадокс — основной и в дзэн-буддизме, и в психотерапии. Одно из его решений раскрывается в рассказе об ученике, который пытался снова и снова ответить на коан мастера дзэн и каждый раз слышал, что ответ неверен. В конце концов, он просто сел рядом с учителем. Именно это и было ответом, потому что он повел себя как равный.
