Владимир Ионов - Житие тщеславного индивида
Значит Борохов сидел на зарплате и ничего не делал, а я вкалывал по полной программе и сидел без копейки гонорара. Это было тяжело и незаслуженно, и я подрастерялся, не зная, что делать дальше. И трудно сказать, чем бы это кончилось, если бы Иванова не уволили из редакции, а на его место не поставили Ирину Перфильеву.
Получив очередной мой материал, она достала из архива старые статьи и заметки, и я стал печататься едва ли ни в каждом номере. Кроме Перфильевой, меня поддержала Нателла Лордкипанидзе, известный театральный критик. Она попросила написать рецензию на цикл телевизионных передач «Провинциальная Америка». Сделал. Материал тут же опубликовали, и на меня, как бывало в ТАСС, посыпались заказы из редакции. Быстро нашли и вакантную должность, и я зажил нормальной творческой жизнью, более интересной и менее напряженной, чем в ТАСС и стал в какой-то мере благодарен Кессарийскому, что «он не пустил меня в «контору». Хотя при встречах мне как-то трудно было подавать ему руку – не люблю людей, не умеющих держать слово. Зла на него не держал и уж тем более не хотел, чтобы он повторил судьбу моих ярославских недоброжелателей. Но случилось то, что случилось – он едва успел отметить своё шестидесятилетие… Упокой, Господь, его душу!
26. В котле времени
Кто это сказал: не дай вам Бог жить в эпоху перемен? В бытовом плане может быть да. Но никак не в творческом. Прикрыли «кормушку», перестали по первому требованию присылать машину, в магазинах – шаром покати, а темы для статей, заметок и выступлений сыпались дождем, потому что жизнь бурлила, горячила кровь, будила мысль. Люди разделились. Огромные массы сбросили привязи партийной дисциплины и традиций, заставив не менее крупные пласты населения ещё крепче схватиться за привычный порядок вещей. И вот август 1991 года. Три дня напряженного ожидания поворота в судьбе, бесконечные собрания, споры. Из редакции просят написать, как город пережил перелом. Не вижу ничего другого, кроме как процитировать для газеты страницы личного дневника.
«19.08.91. Как неожиданно день может войти в историю! Обычный понедельник. Серое, неопределенное – дождь то ли будет, то ли нет – утро. А впечатается в память мою и людскую, причем на многие годы, как черный день переворота.
Нет, вру. Он и начался совершенно неожиданно. Звонки, радио, охи и вздохи – это потом, а сначала была собака. Это она раным-рано разбудила странным воем под окном. Крупная серая лайка металась на перекрестке, будто боясь перескочить дорогу. Потявкав отрывисто и безотносительно к кому-либо из прохожих, она вдруг приседала, задирала морду и начинала выть – протяжно, громко, жутко. Что-то стряслось? Говорят, собаки воют, когда умирает хозяин. У бедолаги – беда, она сообщает об этом миру. А мир, угрюмо спешащий на работу, проскакивает мимо, разве что с легкой опаской – не типнула бы. Видимо. мы привыкли к своим и не своим бедам настолько, что стали уже равнодушными к ним.
Нет, есть беды, которые так ли ещё встряхивают! В кои-то веки утром бывало столько звонков? «Радио слушаешь? Приехали – дальше некуда: переворот. Горбачева накрыли. Нет, говорят, не шмальнули, свалили по состоянию здоровья – дело привычное». А в голосах то тревога, то тоска, как у лайки, то щенячья радость. Всё верно. Мы так расколоты между прошлым и будущим, что одно и то же можем видеть черным и белым. Для меня сегодняшний понедельник чернее тучи. А для тех, о которых только вчера писал статью, он, наверное – краснее нет в календаре. Их день пришёл? Но неужели им не ясно, что это день предательства? Кто устроил им этот праздник? Те, кого президент сам привёл за руку и рассадил вокруг себя. Тайная вечеря. Только иуд в восемь раз больше. «Ещё не пропоёт петух, как ты трижды отречёшься от меня…» Чрезвычайка объявлена с четырёх часов утра. Как раз, когда начинают петь петухи. Осознают ли это предатели? И если осознают, то понимают ли, что будут в конце концов прокляты?
А вдруг не будут?
Звонок из редакции: «планы изменились, материал, который должен был передать сегодня, пока не нужен». Пока или совсем? Никто ничего не знает. По радио через позывные «ро-ди-на слы-шит» – не в сотый ли раз долдонят одно и тоже: заявление Лукьянова, указ Янаева, обращение тайных совечерников к советскому народу. Всё остальное отрезано и это явный признак нечистого дела. На коротких волнах по всем диапазонам прокатывается гул мотора. А говорили, что глушилки разобраны. Нет, видимо, «в хозяйстве все пригодится».
В областном Совете в коридорах пусто, кабинеты плотно закрыты – совещания. В обкоме и совещаться некому: первый в отпуске, второй болен, третий в Москве, четвёртый – ещё где-то. В секторе печати – улыбка во все губы и никакой информации.
Узнаю: вечером митинг. Еду к памятнику Чкалову. Толпа человек в триста-четыреста, трехцветный российский флаг, один-разъединственный самописный транспарант на груди чернобородого парня: «Хунта не пройдёт!» Дай-то бы Бог. Усиления нет и не слышно почти ни слова, хотя понимаю, что могут говорить ребята из «ДемРоссии» и те, кого видел вчера на городском собрании ДДР.
Толпа закрутилась водоворотом – раздают какие-то листки. Ухватил сразу два: указ Президента РСФСР и воззвание «К гражданам России» Ельцина, Силаева, Хасбулатова. Прекрасно, на 12.10 они живы. Всё понимают и зовут к борьбе. И прекрасно, что люди рвут эти документы друг у друга так, будто хотят глотнуть воздуха после удушья.
Слышу: президиум городского Совета выступил против чрезвычайки и на 21.08 назначил чрезвычайную сессию. Облсовет пока молчит, но и это уже кое-что.
20.08. Вышли все горьковские газеты. В киосках рвут «Ленинскую смену», хотя в ней ничего нет. Вся первая полоса чиста. Только заголовок и клише подписного абонемента. Значит, ребята не согласились публиковать бумаги «совечерников» – ай да они!
«Нижегородская правда» напечатала все документы «восьмерки» и заявление Лукьянова. Другого от неё и ждать нельзя. «Дзержинец» опубликовал призыв народного депутата РСФСР Сеславинского не признавать распоряжения антиконституционного «советского руководства». «Нижегородские новости» дали оба указа Ельцина. Значит, поддержки авантюре нет?
Зампред облсовета Белковский даёт прочитать решение их президиума, принятое уже ночью. Очень осторожные формулировки: «проявлять благоразумие и спокойствие», «обеспечить функционирование жизненно важных отраслей», «усилить охрану общественного порядка». Переворот не назван таковым и не осужден. «Но и не поддержан», – поправляет Белковский и смотрит прямо в глаза, мол, а ты за кого?
Ну что ж, и студень съедобное блюдо, когда нет иных. Свалиться вправо куда как легко. Вечером в Нижегородском райкоме РКП это было видно на все сто. Переворот назвали переворотом только мы с Юрием Беляевым из Института прикладной физики АН. Остальные (из тех, кто выступал) секретари партийных организаций района говорили о нём, как о благе. Бакулев, первый секретарь РК возразил мне тем, что «для государственного переворота у нынешней ситуации не достает многих существенных компонентов». «Может их не хватает по глупости инициаторов?» – спросил я, но ответа не получил: собрание закрылось. Господи, и здесь не понятно, что вся эта заваруха наотмашь ударит по партии. В случае победы переворота, на ней окончательно поставят крест все здравомыслящие люди. В случае его провала, ей тоже очень трудно будет отмыться от черного дела «совечерников». Тем более, что официально она молчит, в отличие от других, вышедших на баррикады. А уровень интеллекта восьмерки прекрасно был продемонстрирован на её вчерашней пресс-конференции.
