Алексей Диброва - Артековский закал
Петя вытер лицо и снова прыснул:
— А я всё-таки доеду до конца! — и поехал вниз по склону.
Вскоре в коридоре жилого корпуса появилось объявление: «Артековец! Ты подготовился к лыжному кроссу? Желаем тебе стать победителем! Все на лыжи! Комсомольский комитет».
Началась подготовка. Теперь спортсмены чаще ходили с Володей на несколько километров вдоль реки Белокурихи. Возвращались вспотевшие, усталые, но довольные.
Наступил день соревнований. После завтрака старший вожатый, он же — главный судья соревнований — объявил:
— В десять ноль-ноль всем отрядам прибыть на старт у мостика, возле столовой! Лыжня проложена вдоль дороги мимо нашего корпуса к шестой даче, поворот там обозначен флажками и будет стоять контрольный пост, назад — тем же путём. Финиш — на месте старта!
— Какая дистанция?
— Первому-третьему отряду — пять километров, четвёртому-пятому — три. Ясно!
— Поняли!
Погода стояла, будто по заказу: лёгкий морозец, солнышко, свежий снег чуть-чуть припорошил лыжню, проложенную ещё вечером.
Через полчаса на старте толпились лыжники — участники забега и их болельщики. Дорохин вызывает первый отряд. Встаём по пять человек на старт. Сигнал — мы срываемся с места и, толкая один другого, устремляемся вперёд — через мосточек, по дороге в горы, к даче.
Кто-то говорил, что здесь отдыхал в довоенные годы военачальник Эйхе, после нашего приезда здесь отдыхал писатель Паустовский. Теперь это лёгкое и красивое сооружение пустовало, двери и окна были заложены досками, даже сторожа никакого не было.
Возле жилого корпуса было полно болельщиков. Они подбадривали проезжающих громкими возгласами:
— Не, поддайся, Миша!
— Володя, нажимай!
— Палками, палками работай!
Остались позади контрольные посты, дорога становилась круче, дышалось тяжело, темп снижался. По лицу катились капли пота, Наконец, среди зелёных ёлок завиднелась дача, а по дороге горбилась фигура контрольного постового. Ещё немного и мы уже повернули назад. Ехать стало гораздо легче, теперь лыжи сами скользили по накатанной лыжне, нужно было только лишь удержаться, сбалансировать на ногах, чтобы не упасть да вовремя свернуть набок, чтобы дать дорогу встречному лыжнику.
Обратный путь мы пробежали намного быстрее. За поворотом, возле корпуса, мне удалось вырваться вперёд, оставив ребят позади. Поехал быстрее, впереди уже виднелся мостик и гурьба пионеров.
— Ещё немного, Алёша! Рекорд!
Но как раз в этот ответственный момент фортуна мне изменила: перед мостом чуть расслабились мышцы ног — лыжи вмиг разъехались, я сделал отчаянное движение, которое совсем погубило меня: лыжа наехала одна на другую, и я полетел на скользкую дорогу. А ещё через мгновение мимо меня проскочил Володя Мананников, и пока я поднялся и распутал лыжи, мимо проехала вся четвёрка и я приехал последним.
— Ирония судьбы, или преждевременное приземление! — издевался Юра.
— Не остри! — оборвал его кто-то из моих болельщиков. — Подобная авария с любым и каждым может случиться!
Но Мельников не унимался:
— Конечно, может. Это ещё хорошо, что он под мост не угодил! Мог бы и опору носом поцарапать!
Мне, конечно, было обидно, что не сумел финишировать первым, но спортивная скромность претила жалеть об этом вслух. Я подошёл к улыбающемуся Мананникову и пожал ему руку. Кстати, на районных соревнованиях Володя занял тоже первое место, так что уступил я достойному противнику. Артек и в спорте вышел в районе на первое место.
РОЖДЕНИЕ ОРКЕСТРА
Талант зреет в тиши, характер закаляется в бурях жизни.
Гёте.Длинны зимние вечера. Особенно медленно тянулось время перед ужином. В такое время пионеры собирались в ленинском уголке — здесь играл баян, танцевали, разучивали новые песни.
Как-то ребята были в клубе курорта, играли в бильярд. Заведующий клубом средних лет мужчина, бывший военный, обратился к нам:
— Ребята! В вашем лагере есть музыканты?
— Как не быть — есть!
— Хорошие?
— Ну, как вам сказать…
— На струнных инструментах умеют играть?
Я насторожился:
— А у вас что, есть такие инструменты?
— В том и дело, что у меня в кладовой лежит струнный инструмент, и струны целые, а играть некому.
Ребят это обрадовало.
— Можно на них посмотреть?
— Да не только посмотреть, но и поиграть можно.
Признаться, я очень соскучился по струнному оркестру, ведь почти два года не играл на таких инструментах после отбытия в Артек. Нас повели в кладовую. На стене ровными рядами висели балалайки, мандолины, гитары, внизу стояли басы, ударные инструменты. Я взял осторожно балалайку, отряхнул пыль, притронулся к струнам, они отозвались жалобным звуком.
— Какие-то дикие звуки! — проронил Саша Илица.
— Подожди, Саша, сейчас я их приведу в порядок, — я начал настраивать балалайку. Потом заиграл «Коробейники», украинскую «Ноченьку».
— Это совсем другое дело! — одобрили ребята.
— А на том вон пузатом инструменте ты сможешь?
Настроил мандолину, нашёл что-то похожее на медиатор и заиграл «Три танкиста».
— Эта штуковина будто сама поёт!
— А на гитаре умеешь?
— Конечно.
Пришлось объяснить ребятам, что дома играл в школьном струнном оркестре, на балалайке отец научил играть ещё в дошкольном возрасте. У ребят созрел план: попросить в клубе инструменты для Артека и создать свой оркестр.
Посоветовались с заведующим:
— Для пользования я могу разрешить, но чтобы инструменты даром не висели!
Ребята вопросительно смотрели на меня: как мол, будем играть?
— Научить вас играть, ребята, я обещаю, но для этого нужно время.
— Как долго? За неделю-две научишь?
— Возможно за два-три месяца.
На очередном заседании совета лагеря я рассказал о возможности иметь свой оркестр. Меня поддержали, согласовали этот вопрос с администрацией и вскоре инструменты были у нас. Охотников записаться в оркестр было больше, чем нужно. На первых занятиях на каждый инструмент было по два-три претендента. Но потом всё утряслось само собой. Сложился постоянный состав оркестрантов, случайные отсеялись, и мы начали регулярно заниматься — ежедневно по часу, иногда немного дольше. Обучение двигалось трудновато, каждому приходилось начинать с азов — осваивать технику простейших аккордов. Надёжным помощником был Боря Макалец: он помогал настраивать инструмент, показывал технику игры на мандолине, и за ним пришлось закрепить этот инструмент. На балалайках учились играть Игорь Сталевский, Володя Аас, Муля, Саша Илица, на гитарах — девочки: Эля Карахтанова, Нина Иванова, Маша Гусева, на басе играл Левин. Я с Борей чередовал игру на баяне и мандолине. Первые занятия проходили в присутствии многих «вольных слушателей», потом им, видимо, надоели блуждающие звуки и они стали убегать не только из палаты, но и, вообще, из корпуса на улицу, и лишь потом, когда ребята немного освоили технику игры, к нашему оркестру стали прислушиваться.
