В. Балязин - Герои 1812 года
Более месяца уставшие войска занимались строевой подготовкой. Из Петербурга прибыли специальные «экзерцицмейстеры». Герои 1812 года испытывали унижение. Все это произвело угнетающее впечатление на Дохтурова и многих боевых генералов, которые почувствовали свою ненужность Весь этот парад живо напоминал недавние еще павловские времена.
В этой атмосфере Дохтуров, привыкший к честной службе Отечеству, почел за лучшее подать рапорт об отставке, мотивируя ее болезнью. Император удовлетворил просьбу без сожаления, и с 1 января 1816 года Дмитрий Сергеевич Дохтуров был уволен в отставку.
Но здоровье Дохтурова и действительно было сильно подорвано. Сказались ранения и контузии, многие годы упорного военного труда, да и смолоду он не отличался крепким здоровьем. Остаток дней Дохтуров доживал в Москве, в своем доме на Пречистенке.
Незадолго до его смерти к Дохтурову пришли боевые товарищи по 6-му корпусу, среди которых были Капцевич и Вуич. Они вручили своему полководцу специально изготовленную драгоценную табакерку с изображением Малоярославского сражения. В приветственном адресе, который зачитал П. М. Капцевич, говорилось: «Пройдут годы и столетия, но блистательное имя Дохтурова, драгоценное России и ее сердцу, не померкнет, доколе воспоминания о Бородине и Малом Ярославце не изгладятся из памяти русских».
Через несколько дней Дмитрий Сергеевич Дохтуров скончался. Погребен он в Давыдовском монастыре Серпуховского уезда (ныне поселок Новый Быт Серпуховского района Московской области).
Виктор Кречетов
Николай Николаевич Раевский
Простри мне длань свою,
Раевский, мой герой!
Русские войска ступили в Париж в марте 1814 года. Во главе гренадерского корпуса одним из первых был генерал от кавалерии Николай Николаевич Раевский…
Он был в Смоленске щит,
В Париже — меч России, —
слова эти начертаны были на могиле замечательного героя 1812 года. И в самом деле, необыкновенная судьба этого человека предначертала ему за недолгую, но чрезвычайно насыщенную событиями и делами жизнь сыграть роль и выдающуюся, и необыкновенно напряженную, и героическую, и в чем-то даже поэтическую. О нем с любовью вспоминали и соратники по боевым дням, и друзья, многие именитые литераторы, деятели культуры России. Имя и жизнь Раевского были для многих неподражаемым образцом, его авторитет вызывал преклонение и уважение.
Но тем не менее Раевский, как нам кажется, не достиг возможных самых блестящих вершин на главном своем поприще — военном, хотя и был удостоен высокого звания генерала от кавалерии.
Каков же был этот человек, какие принципы он исповедовал, какой жизненный путь он прошел? Рассказ о нем небезынтересен и непрост. Но в конце концов легендарность обращается явью, недосказанность приобретает реальные очертания.
Немало интересного донесли до нас документы о талантливом боевом офицере русской армии, авторитетном командире в период Отечественной войны 1812 года, выдающемся общественном деятеле пушкинской эпохи, человеке, порой незаслуженно обойденном вниманием современной ему царской администрации и, как это ни горько, последующей памятью потомков.
IКак определить вклад военачальника той эпохи в историю отечественного военного искусства, да и в отечественную историю в целом? Количеством полученных наград? Числом выигранных сражений? «Качеством» разработанных им новых тактических приемов? Думается, что да, всем этим в совокупности, но еще и тем, в какие важнейшие для России моменты он проявил свои способности, в какой трудный час принимал свои решения, от которых зависели не только судьбы его подчиненных, но и судьбы всей страны.
Но количество тоже говорит само за себя. Послужной список Н. Н. Раевского по-своему интересен. В 1786 году, 15 лет, в чине гвардейского прапорщика Николай Раевский начинает действительную службу. Через год он в русско-турецкой войне командует одним из казачьих полков, участвует в сражениях — при взятии Аккермана и под Бендерами. Громадную роль в его жизни сыграло знакомство с М. И. Кутузовым, а затем с П. И. Багратионом. Примечательным фактом в биографии Раевского можно считать то, что в январе 1792 года он был произведен в полковники, а через два года удостоен чести — назначен командиром Нижегородского драгунского полка, расквартированного на Кавказе. Для молодого офицера это было большое событие. Со своим полком Раевский участвовал в войне с Персией.
В 1807 году мы застаем его в качестве командира бригады, которая входила в авангард Багратиона во время войны с Францией. В начале июня Раевский находился в самом пекле сражений под Гудштадтом, Анкендорфом, Клейнсфельдом, Деппеном, снова под Гудштадтом. Раненный под Гельсбергом, он через три дня — 2 июня — после сражения под Фридландом вместо князя Багратиона командовал всем арьергардом русской армии, вплоть до Тильзита. В шведскую войну 1808–1809 годов Раевский вновь на передовой, в Финляндии. В очередную турецкую войну — с 1810 по 1812 год — он в Молдавии. Умелый и бесстрашный штурм Силистрии под его командованием заставил турецкий гарнизон выбросить белый флаг.
И, наконец, Отечественная война 1812 года.
О ней, казалось бы, и говорить особо не нужно. Кто не знает о легендарной батарее Раевского, ставшей одним из центров Бородинской битвы. Но как не ощутить уважение и трепет перед тем, что довелось испытать ему, что выпало на его судьбу в те дни. Как не вспомнить одно из первых жесточайших сражений — под Салтановкой, то самое, в результате которого решилась возможность переправы 2-й армии через Днепр и соединения обеих русских армий под Смоленском, что означало опасение русских армий. Как не представить себе кровопролитную оборону Смоленска, вошедшую в нашу историю как образец стойкости и героизма русских солдат. Как не припомнить и тяжелейшее сражение под Малоярославцем, когда Раевский со своим корпусом несколько раз штурмовал город, и битву под Красным, где он истребил корпус маршала Нея — одного из лучших наполеоновских полководцев, и сражение при Кеннигсварте, под Бауценом, Дрезденом, Кульмом, и то, как раненный пулей в грудь, он со своим корпусом участвовал в битве под Лейпцигом в то время, когда, по воспоминаний) современника, «было одно роковое мгновение, в котором судьба Европы и всего мира зависела от твердости одного человека», и, наконец, то, как на подступах к Парижу Раевский занял предместья и господствующие высоты и вынудил неприятеля сложить оружие — в последний раз в той войне.
