Георгий Иванов - Георгий Иванов - Ирина Одоевцева - Роман Гуль: Тройственный союз. Переписка 1953-1958 годов
Конечно, знаю, откуда ветер дует. Без меня меня женили. И Русская Мать [569] была в этой клевете очень деятельной посаженной матерью. Если Вас вся эта история интересует, напишу Вам совершенно конфиденциально разъяснение с непреложным доказательством моего неучастия в этом, действительно имевшем место в феврале 1923 г. (четыре месяца после моего отъезда) мокром деле. [570] Если дадите мне слово молчать, «пока мы еще вместе с ним»,[571] — даже посоветуюсь с Вами на случай, что меня не станет. Но обо всем этом после Вашего ответа.
Ну, вот. А то, что у меня облик poete'a maudit,[572] — мне крайне лестно. Я-то думал, просто плюгаво-церемонный старикашка. — а оказывается — даже отталкивающий. [573] Порадовали и тут. Польстили! Угодили. Спасибо.
Прерываю на два или три дня, когда не буду нуждаться в чужой помощи для высказывания своих чувств и мыслей.
P. S. Как водится, Жоржа чрезвычайно недоволен одолженным им почерком, утверждая, что вместе с почерком я одолжила или, вернее, навязала ему мой стиль —- и, конечно, все испортила. Не спорю. Но отказываюсь от дальнейшей работы. Так что ставлю точку. И прибавляю только
И мое мнение:
Статья действительно — Ах, ах, ах, не могу!..
И катится слеза из глаз,
Чистейший драгоценнейший алмаз...[574] —
как сказал поэт. Впрочем, что слезы?
«Слова, как ветер. Слезы, как вода», как правильно сказал другой поэт (т. е. я).[575]
А тут фундаментальное потрясение всего существа неистовым восторгом. Но, сознаюсь, не без зависти. Отчего не обо мне? Хотя ясно отчего. Оттого, что правдиво. И даже в высшем смысле — правдиво.
Все же утешаюсь посильно тем, что я жена Георгия Иванова, заслужившего статьи-памятника. Поглядываю на себя в зеркало, вот она я какая. А если Вы представите себе, что на мне сегодня коричневый костюм, блузка в персидский боб, лунное ожерелье и, так как холодно, сверху наброшена шубка с вышитыми рукавами, то Вы поймете, что отражение. Вами наряженное и разукрашенное. действительно довольно утешительное.
И еще: спасибо за чек. Деньги, конечно, дело наживное, в особенности по сравнению со статьей — но все же...
Ваше требование: любите меня, любите! тоже выполнено нами на все 120%. Любим и еще как! Хотелось бы мне из глубины моего благодарного сердца
Тебя, тебя в моих стихах прославить,
Как женщина прославить не могла.[576]
Да вот сумею ли? Все же твердо надеюсь — соберусь с силами и прославлю.
Скажу напрямик без изгиба:
За все твои ласки спасибо.
А засим — будьте здоровы и счастливы. Сердечный привет О<льге> А<ндреевне> и поздравление с таким замечательным мужем от жены замечательного же мужа, им прославленного.
Ваша И. О.
* Стульчак (фр.).
85. Георгий Иванов - Роману Гулю. 25 октября 1955. Йер.
25-X-1955
Beаu-Sejour
Hyeres (Var)
Дорогой Роман Борисович,
Я еще не совсем очухался и предпочел бы написать Вам, когда очухаюсь совсем. Но, с другой стороны, мне хочется, как умею, поблагодарить Вас за Вашу статью. Хоть коряво, но собственноручно.
Ваша статья блестяща и оглушительно-талантлива. Еще блестящей, чем о Цветаевой. Никто так о поэзии не умеет писать, да и очень редко, кто вообще умел. Я говорил Вам как-то а одном из писем, что при полной «непохожести» статья о Цветаевой — эквивалент лучших статей Анненского. Не в «Аполлоне», где он хотел угодить, а тех, которые он писал «для себя». Еще вспоминается Леонтьев — «Эпоха, стиль, веяния».[577] Верьте моей искренности: ведь статья напечатана, что же мне к Вам подлизываться задним числом! Самое замечательное в статье ее подъем, полет. Все летит и звенит. Первый поэт и прочее обо мне говорили и писали, как Вам известно. Но всегда удручающе бездарно — ни «первого», ни вообще поэта не было видно. Для примера у Вас есть статья Зинаиды об «Атоме». А ведь она прямо бесилась от «Атома» и несколько воскресений у Мережковских говорила только о нем. [578] И она же пустила в ход «первого поэта». Она была умница, я нежно ее любил и «уважал». Но все было, как горох о стенку: могла бы и не восторгаться. Не говорю уж об остальных.
Совсем не значит, что я совсем с Вами согласен. В части, касающейся «Атома», готов возражать слово за слово. Но и возражать Вам, «как в море купаться». Я не в форме. Отложу эти возражения — если желаете их узнать - до другого раза. Хочу закрепить главное. Вы чудесно написали, согласен я или не согласен. Настоящий читатель - согласится - Вы его кладете на лопатки. И я - как читатель - прочел и перечел наслаждаясь, забыв того Георгия Иванова - которого, м. б. ошибочно - понимаю по-своему - видя и принимая целиком - того Г. Ив., которого подносит Гуль. Повторяю опять - грех, если Вы не напишете свою «Книгу отражений». Или свою «Эпоху, стиль, веяния». Или - может быть еще точнее - Ваши «Воображаемые портреты». [579] Ибо критика большого плана всегда «Воображаемые портреты» и, м. б., именно тогда она может быть восхитительно-убедительной. Заметьте, что Дуанье Руссо [580] свои фантастически-гениальные портреты консьержек и бедуинов писал, предварительно измеряя «натуру» сантиметром — он хотел быть академически-объективным. Все это не значит, что в основном Вы все преувеличиваете или искажаете. Напротив, как раз наоборот. Правда как раз у Вас. Вы насквозь чувствуете поэзию. Ваши цитаты безошибочны. Другое дело — источники этих цитат. Тут я со многим готов спорить. Но это «обывательщина», как говорил Мережковский о всем лично-частного порядка. Общее же у Вас гипнотизирующе убедительно, и, следовательно, «остальное все равно». [581] Ведь так? Скажу так: поздравляю нас обоих — себя, что обо мне так написано. Вас, что умеете — т. е. что Вам дано — так писать.
Спасибо, дорогой душка. Я болен — не взыщите. Ответьте мне. Ведь последнее время от Вас все не письма — ужо напишу. Так вот напишите. Извините и за стиль и за почерк.
Ваш Жоржа
Приложение
Я непременно желаю написать о Мандельштаме. Но где же книга?
Писать или нет об Адамовиче, скажите толком. Написал бы коротко и прохладно-лестно.
Слать ли Вам ему официальное приглашение. Как сказать? Мои доводы прислать за и против.
